Молчание Сабрины

– Они забрали Громилу, близнецов Гарм и Фейерверочника, а Бонти сломали пальцы – и как он теперь будет играть на виолонтубе, а?

– А что Бенджи?

– А, – с досадой вспомнил Талли Брекенбок, – ему тоже сломали пальцы. Так что и скриппенхарма нам тоже не видать. Или, вернее, не слыхать.

– Так что же это – почти все наши теперь в Доме-с-синей-крышей?

– Есть те, кому повезло меньше, – хмуро процедил Брекенбок. – Пискляк пытался палить по ним из игрушечного пистолета, так его изрешетили, как решетят решетки на фабрике решеток.

Талли Брекенбок явно не знал особенности процесса изготовления решеток, но суть была ясна. Хозяин балагана продолжил:

– Еще эти твари синемундирные прикончили Трухлявого Сида. Старик пытался замахиваться на какого-то флика реквизитной саблей, так в нем самом открыли пару новых дырок. Все думали, что из него песок посыпется – нет, кровь потекла.

– А кто там лежит? У нашего с Пустым Местом фургона?

– Берта Бджи, – мрачно ответил хозяин балагана.

– И ее убили? – ужаснулся Гуффин. – Кто же теперь будет готовить ужин и штопать одежду?

– Нет, ее не убили. Она прикидывается мертвой.

– До сих пор?

– Да, просто заснула потом. Не кричи – разбудишь. – Брекенбок сделал еще два глотка и начал сокрушаться, вопя на весь переулок, сразу же позабыв свои слова: – Как же так! Все ведь шло так хорошо! Я добился того, что сам Мистер-Бургомистер прилетит поглядеть новый спектакль! Репетиции проходили так ярко! Даже самые тупоголовые бестолочи, которые обычно не знают, что они делают на сцене, не так часто тупили! Фейерверочник напивался всего через день, а близнецы в последние дни почти прекратили драться. Так нет же!

– Треклятые флики, – подсказал Гуффин.

– Флики треклятые, – ответил Брекенбок и снова приложился к бутылке. – Уж я-то знаю, откуда ноги растут…

Гуффин на мгновение задумался, после чего неуверенно сказал:

– Э-э-э… сэр, я тоже знаю. Ну… ноги откуда растут…

Талли Брекенбок глянул на него одновременно и утомленно, и снисходительно:

– Я не буквально, Манера Улыбаться. Фликов подослал к нам не кто иной, как Фенвик Смоукимиррорбрим. Это его проделки, я их за милю чую! Вонючие проделки вонючего Смоукимиррорбрима…

– Но почему вы решили, что за облавой стоит Смоукимиррорбрим, сэр?

– Слишком все гладко вышло. Слишком подозрительное совпадение… Это ведь за два дня до премьеры «Замечательной и Невероятной Жертвы Убийства»! За два дня до того, как сам Мистер-Бургомистер должен явиться сюда! Как жесток этот мир и его треклятая полиция!

– Сэр! Но как связаны Фенвик и флики из Саквояжни?

Брекенбок снова поморщился, но уже от того, что его вынуждали все разжевывать.

– Мадам Шмыга прочитала в своих картах и увидела в хрустальном шаре семнадцать соро́к, отплясывавших джигу, что значит: «Опасность». А еще там был торт в сахарной глазури с начинкой из перетертых груш – это же обозначает обжору-толстяка! В Фли только один толстяк! Фенвик Смоукимиррорбрим, будь он тысячу раз проклят! Но и это не все! Мадам Шмыга увидела, как ее хрустальный шар затягивается синим дымом. А все мы знаем, что курят флики! Зловонного «Моржа», у которого синий дым! Вот и сопоставь! Семнадцать танцующих сорок, торт и синий дым. Сомнений быть не может.

Гуффин, тем не менее, полнился сомнениями:

– Э-э-э… это какое-то слишком уж абстрактное предсказание, сэр, чтобы можно было с достаточной…

– А еще Заплата видел толстяка, когда тот передавал взятку какому-то флику с бакенбардами у канала.

– А, ну тогда, вы правы. Сомнений быть не может.

– Я всегда прав, подери тебя Осень! – Ругательства Брекенбока были ему под стать – странные, странно-осенние. – Проклятый Смоукимиррорбрим и его душегубка «Прекрасная Жизнь Фенвика Смоукимиррорбрима»! Как же его грызло, что не все стали такими же злодейскими мерзавцами, как и он сам. А ведь мы, мой добрый Манера Улыбаться, пытались зарабатывать на жизнь честным трудом! Мы не жалели ни себя, ни тебя… Мы, Талли Брекенбок и вся его горечь, не встали вместе с другими уличными театрами на путь разбоя и грабежа. Мы продолжали показывать комедии о смерти и драмы о любви. Ну что за напасть?! Ну почему мерзавка-жизнь так подло обходится только с хорошими парнями?

– Сэр! Еще не все потеряно! Нельзя так просто забрасывать «Замечательную и Невероятную Жертву Убийства». Мы можем что-то придумать!

Брекенбок наделил своего актера тяжелым мутным взглядом.

– Эх, мой бестолковый, оптимистически настроенный друг, даже если бы мы стали что-то придумывать, а мы не станем, то все бессмысленно, потому что они забрали Подкованную Лысину!

– Они забрали Марго Треппл? – не веря собственным ушам, прошептал Гуффин.

Брекенбок кивнул и повернулся к огню.

– Да. Эти ублюдки выбили ей два зуба: они у меня в спичечном коробке хранятся на память. Посулили ей каторгу… Она ведь не переживет каторгу! – По щеке хозяина балагана прокатилась одинокая черная слеза, оставляя смоляной след на белом гриме. – Убийцы таланта!

– Сэр! Не стоит так сокрушаться и переживать! Еще не все потеряно…