Молчание сфинкса

— Немного музыки и солнца, — громко возвестил Роман Валерьянович Салтыков, слушавший квартет на вольном воздухе. — Это специально для вас, мои дорогие, — он поздоровался с Мещерским, поцеловал руку Кате. — Спасибо, большое спасибо, Екатерина Сергеевна, голубчик, все устроилось как нельзя лучше. Сегодня рано утром прибыли на машине двое таких молодцов в бронежилетах. Очень, очень внушительный вид. И собака с ними, овчарка. Будут теперь охранять парк и окрестности. Я разместил их в павильоне «Зима».

— Разве охрана будет не с вами во флигеле? — спросила Катя.

— Нет, в доме их не будет.

— Но почему? — удивленно спросил Мещерский. — После таких событий мне кажется, что именно дом в ночное время нуждается в…

— В моем доме их не будет, — повторил Салтыков. — Они нас стеснят. Вполне достаточно того, что они займутся патрулированием парка.

— Он тоже с тобой согласен? — тихо спросил Мещерский, кивая: в конце аллеи появился Малявин. Он был черном строгом костюме. Шел медленно, понуро, нехотя…

— С Денисом Григорьевичем мы это еще не обсуждали. Я не хочу докучать ему такими мелочами. Ему сейм хуже, чем кому-либо. Такая утрата, — Салтыков покачал головой. — Он был болен эти дни. А тут у нас сразу все работы встали.

— Да? А я-то думал, что вы уже обследовали то подземелье под фундаментом павильона, — Мещерский нем село усмехнулся.

— Я пока приостановил все, — сказал Салтыков. — Не до этого сейчас. Потом возобновим, обследуем. Тебя нравится, как они играют? — он повернулся к музыкантам. — Какие виртуозы!

— Где ты их откопал?

— О, это в консерватории — заглянул случайно с приятелем из французского посольства. Он меня и познакомил. Молодежный квартет, победитель конкурса в Праге, — Салтыков разглядывал молодых музыкантов, как кукол — восхищенно и придирчиво. — Как всякие начинающие гении, они бедны, неустроенны… Я пригласил их сюда. Возможно, мы даже снимем с ними клип здесь, в декорациях усадьбы… Ты осуждаешь меня?

— Что ты, нет, — Мещерский потупился.

— Здесь было очень плохо все эти дни. Очень тяжело, понимаешь? Какое-то смертное оцепенение во всем, отчаяние, страх, недоверие и апатия… Прежде я так любил это место, а сейчас начал ловить себя на мысли, что… В общем, я не мог дальше этого выносить. А тут первое за эти дни радостное известие — освободили Алексиса, Лешеньку… Ну я и решил устроить маленький праздник. Эти мальчики — они очень музыкальны, очень талантливы… А в Лесном всегда звучала музыка. Здесь когда-то играл сам Гольденвейзер. А у прежних владельцев Лесного, князей Лыковых, говорят, даже был свой собственный роговой оркестр.

— Из крепостных? — спросила Катя.

— Да, конечно же, из крепостных… Сереженька, я тебя спросить хотел, а что Аня, она…

— Она снова работает в антикварном магазине. Это все, что я знаю, — сказал Мещерский. — Может быть, ты все-таки сам позвонишь ей?

— Непременно. Л и тогда хотел. Тогда… Как же все это… ужасно! Ведь было так хорошо, и вот, — Салтыков махнул рукой. — Вы устали с дороги. Екатерина, Катенька, прошу вас; чувствуйте себя как дома. Сегодня мы не станем больше говорить ни о смертях, ни об убийствах — сегодня будет только музыка. Друзья! — окликнул он уставших музыкантов. — Пожалуйста, продолжайте!

Осеннее солнце дробится в стеклах, играет огнями. Гроздья рябины, желто-багряный узор листвы. Один явный погожий денек на недели дождей…

Подошел Малявин. Мещерский забормотал слова соболезнования. Малявин поздоровался с ними за руку, показал на музыкантов:

— Складно играют, как по нотам. Оригинально вы это придумали, Роман Валерьянович.

Катя разглядывала его украдкой: помятое лицо, потухший взгляд. Что было в этой его фразе? Одобрение или упрек, равнодушие или неприязнь?

Один, только один ясный погожий денек на сотни лет дождей…

.А в гостиной ждал их еще один сюрприз — Леша Изумрудов собственной персоной. Дни, проведенные в предварительном заключении, не прошли для него даром. Увы, юный красавец выглядел сейчас неважно. Сидел на диване вместе со своим приятелем Валей Журавлевым, смотрел по телевизору фильм — ужастик по роману Стивена Кинга.

— Привет, — поздоровалась Катя. — Слава богу, вас Я отпустили. Все тут так переживали из-за вас, Леша.

Он посмотрел на нее, вздохнул, подвинулся, давая место.

— Изумруд, ты лучше расскажи, с кем ты в камере парился, — хмыкнул Валя.

— Да ну, вспоминать неохота, — красивые черты Леши Изумрудова исказила брезгливая гримаса.

— Ну интересно же, расскажи. Вам интересно, правда? — наклонился Валя Журавлев к Кате.

Она почувствовала исходивший от него запах пива — едва уловимый. Видно, молодое поколение этого дома спасалось от тягостной атмосферы своими средствами: ребята явно уже успели раздавить по банке «Туборга».

— Леша, расскажите, — поддержала Катя. — Если, конечно, вам это не тяжело.

Валя Журавлев убавил звук телевизора.