Молчание в тряпочку

— Это радостная новость, я передам ее Ричарду. В принципе ничего серьезного ему предъявить нельзя. Доказано, что украсть из гроба он ничего не мог, у старушки ничего ценного не было, да и у Ричарда не обнаружили никаких сокровищ. Обвинить его в надругательстве над телом тоже нельзя, там был захоронен полуобгоревший труп.

Яну стало подташнивать.

— Так что любой адвокат, а Ричард и сам в прошлом неплохой адвокат, через десять минут и камня на камне не оставит от обвинения. Кроме того, он же может внести за себя любой залог, Ричард просто не хочет этого делать.

Евгений Павлович высыпал из пакета перед Яной вещи, изъятые у Ричарда: пачка сигарет, зажигалка фирмы «Зиппо», ручка «Паркер» с золотым пером, визитница, портмоне с документами, фотопленка в пластмассовом черном чехле, доллары, рубли, носовой платок, жевательная резинка без сахара.

Глаза Яны вернулись к фотопленке в чехле, и ее сердце радостно застучало. Ричард все-таки достал то, что ей было так нужно, поэтому он и попросил, чтобы ей отдали его личные вещи. Он знал, что Яна заметит пленку.

«Да, видимо, Дмитрий Иванович все-таки сфотографировал нечто важное фотоаппаратом, который передала ему Алиса от меня…» — подумала Яна.

Кстати, фотоаппарат Дмитрия Ивановича потом обнаружен не был. Яна тогда решила, что он сгорел в огне вместе с другими вещами, но кое-что все-таки осталось, и это «кое-что» лежало перед ней.

— Что это ты так обрадовалась? — подозрительно спросил Евгений Павлович.

— Радуюсь, что среди вещей мужа нет любовных записок и презервативов. Значит, не все еще потеряно! Надо почаще делать так, чтобы его задерживали и изымали все личные вещи, отдавая их потом на проверку законной жене.

— Ну-ну, — хмыкнул следователь, выписывая ей пропуск.

Через пятнадцать минут фотограф по имени Данила уже не знал, куда деваться от высокой молодой женщины, протягивающей ему пленку дрожащими руками и кричащей звонким голосом, от которого закладывало уши:

— Скорее! Прошу вас, скорее проявите ее и напечатайте! Я ехала по улицам в поисках первой попавшейся фотомастерской. Ею оказалось ваше заведение! — кричала Яна.

— Успокойтесь, девушка! У меня много работы! Все в порядке общей очереди!

— Я заплачу, сколько вы скажете! Только напечатайте ее скорее!

— За срочность двойная оплата, а фотографии получите завтра утром.

— Нет!! — оглушила его Яна. — Сегодня!! Сейчас!!!

— Не командуйте! Если вы не угомонитесь, я вызову кого следует!

— Давай! Валяй! Вызывай! — взорвалась Яна. — Я скажу, что вы мешаете следственным органам в раскрытии преступления! И, может быть, по вашей вине еще сегодня убийца найдет новую жертву! На этой пленке наверняка снято его кровожадное лицо! Необходимо срочно ее отпечатать!

Глаза молодого парня испуганно забегали, плечи ссутулились, словно он почувствовал груз огромной ответственности на себе.

— Вы нервируете меня, девушка!

— Это вы меня нервируете! Мой напарник сгорел заживо, а муж сидит в тюрьме за осквернение могил на кладбище, а какой-то фотограф, возомнивший себя вершителем судеб, не хочет отпечатать несколько снимков!

Фотограф — молодой, светловолосый парень — затрясся мелкой дрожью, вырвал из рук Яны кассету с пленкой и исчез за занавеской, бросив ей на прощание:

— Никем я себя не возомнил!

Яна мерила небольшую приемную фотоателье семимильными шагами, но нервы ее не выдержали. Она перемахнула через ограждение-прилавок, словно скаковая лошадь, и устремилась в узкий коридор, который вел в лабораторию. Услышав за черной портьерой лязгающий шум, Яна прильнула к шторе.

— Э… фотограф, вы там?

— Девушка, что вы тут делаете? Немедленно покиньте служебное помещение и не вздумайте входить, вы все засветите!

— Расскажите, что вы делаете?! Вы уже видите лицо злодея?! — не унималась Яна.

— О боже! Я еще только печатаю! Выйдите, пожалуйста, а то мне влетит!

Яна взяла себя в руки, вышла в приемную и принялась ждать. С каждой минутой сердце ее стучало все сильнее, ведь на этой пленке наверняка снято что-то очень важное. Там мог быть ключ к разгадке. Снова не выдержав, Яна рванула к заветной занавеске.

— Фотограф, что ты сейчас делаешь?! Там снято преступление?

— Опять вы здесь! Что же вы такая нетерпеливая?! Я сушу фотографии.

Яна сорвала занавеску с колец и влетела в лабораторию с диким криком:

— Сушите?! Вы что, издеваетесь надо мной?! Я тут с ума чуть не схожу, а он сушит их! Да я посмотрю их мокрыми и высушу своим дыханием!

— Вы просто ненормальная! — не выдержал парень.

— Вы не первый, кто это отмечает! — парировала Яна и, оттолкнув фотографа, ринулась к развешанным на веревке на специальных клеммах фотографиям. С первой фотографии на нее смотрело белоснежное, какое-то прозрачное лицо Алисы в обрамлении темных густых волос. Она была чертовски красива.

— Эта фотогеничная девушка и есть маньяк-убийца? — засопел ей в ухо фотограф.

— Не обольщайся, она — первая подозреваемая, — отрезала Яна, перемещаясь дальше.

На второй фотографии Алиса была запечатлена с улыбающимся Дмитрием Ивановичем. Ее голубые глаза в окружении густых черных ресниц светились добротой и весельем.