Молчание золота

— Ну что? — задорно спросил я с веселой яростью, по меньшей мере половина которой была наигранной. — Чего это там русские не поймут? Нет, ты перестань жевать свою бороденку и скажи по существу чего это я, русский, не пойму!

Хозяин открыл рот, но тут же плотно его захлопнул, что для него было совершенно нехарактерно. Это еще больше разожгло мое любопытство. Он посмотрел на меня, моргая своими узенькими глазками, а потом махнул рукой:

— Э, после ужина скажу. Только ты молчи, молчи про свой сон. Идет, уважаемый?

Я кивнул.

Ужин хозяин закатил основательный, из нескольких блюд. Наверно, тем самым он преследовал две цели: надеялся, что окончательно опустошит мой кошелек своей варварской гастрономической щедростью; ну и еще полагал, что я, набив желудок, стану глух ко всяким историям и предпочту хорошенько вздремнуть, нежели забивать себе голову фантазиями и страхами пожилого аборигена, Одним словом, накормил меня почтенный Тахир-ака на убой. На первое подал жирную шурпу то есть местный суп с жирной бараниной, овощами, перцем и кинзой, а также еще какими-то пряностями, названий которых я просто не знал. На второе меня потчевали чистейшим самаркандским пловом, а потом пошли блюда, которые я не знал даже по названиям, одно сытнее другого — Гуншнут, кук-бийрон… Последнее оказалось наиболее специфическим узбекским овощным блюдом. Оно служит и гарниром, и начинкой для пирожков, и самостоятельным кушаньем. Это сочетание разной зелени, тушеной в масле или бараньем сале. Благодаря всему вышеперечисленному, я совершенно не мог его есть.

Хозяин сделал вид, что обиделся.

Закончил я тем, что, не жуя, проглотил пишлок — узбекский творог, приготовленный особым способом, и запил бекмесом (сгущенным фруктовым соком). По тому, как распахнулись до пределов, дозволенных природой, узенькие щелочки Тахира-ака, я понял, что открыл новую страницу местной кулинарии.,

Не знаю, сколько стоила вся эта трапеза, но то, что после ее поглощения я полчаса не мог говорить от сытости, — это факт Меня ноги-то еле держали. Однако хитрый узбек не учел всех возможностей тренированного русского организма. Через полчаса я явился к нему, поблагодарил за ужин и сказал, что жду рассказа.

На этот раз Тахир-ака не стал дрожать.

— Ну что же, — сказал он, — хорошо, слушай, почтенный. Только обещай мне за все время моего рассказа не улыбаться. Понимаешь? Так надо. Иначе я умолкну и больше слова не скажу.

Я пообещал. Желудок героически поборолся с пищей, и, кажется, победил ее, так что голова несколько просветлела.

— Известно ли тебе, что такое Аввалык? — спросил хозяин.

— Аввалык? — роясь в памяти, отозвался я. — Это, кажется, такое… что-то неподалеку от города.

— Урочище Аввалык в пятнадцати километрах к югу от Самарканда.

— А! Вспомнил! Туда идет сто пятьдесят шестой автобус от самаркандского автовокзала. Ехать минут сорок. Меня вот агитировали поехать туда на экскурсию, но в конце концов автобус так и не пришел, — рейс отменили. Правда, меня это особо не удивило, у нас в России и похлеще бывает.

— Похлеще? Мгм-м… — Хозяин снова принялся терзать свою многострадальную бородку, которой он за последние несколько часов разве что только двор не подметал. — И когда ты хотел туда поехать?

— Да что-то дней… несколько тому назад. Недавно.

— Судьба уберегла тебя, быть может, от безумия и смерти, задержав тот злосчастный автобус, — зловеще заметил он.

— А-а, а я-то думал, кто составляет расписание пригодных самаркандских автобусов? А тут оказывается, что судьба!

Тахир-ака смерил меня взглядом, в котором можно было обнаружить все, кроме восхищения. Он произнес:

— Известно ли тебе, что в Самарканде была гробница Железного хромца, которую осквернили по приказу Сталина и выпустили тем самым демонов войны, как гласит древнее проклятие?

— Железного хромца? Ты имеешь в виду Таме…

— Да, именно его! — перебил хозяин. — Земля наша древняя и полна тайн, какие и не снились вашим юным народам. Существует также легенда о любимой жене властителя, которая похоронена где-то здесь, в окрестностях Самарканда! Как сказано в легенде, Тамерлан уличил ее в неверности, но ничего не сказал, а велел лучшему из зодчих возвести мавзолей. Говорят, что равных этому мавзолею нет ничего…

— Знаю я один такой Мавзолей, — пробормотал я.

— Не перебивай! Легко рассуждать о святотатстве, стоя у вас на Красной площади, и гораздо труднее и опаснее делать это, когда источник зла где-то поблизости и… и он забил! — Хозяин перешел почти на шепот. — Если ты думаешь, что я темный узбек и тупо верю разным россказням, то глубоко заблуждаешься. Я, между прочим, заканчивал Ташкентский университет, бывал в Москве и Ленинграде. Так вот, уважаемый!.. Тамерлан построил мавзолей, а потом умертвил изменницу и зодчего, который как раз и был ее любовником, и захоронил их там. Многие тайны вместил тот мавзолей. Прошло много лет, следы его затерялись, хотя я, еще будучи студентом, на археологической практике искал его.

— Нашел мавзолей — получил зачет? — произнес я. — Очень хорошая система. А на каком же факультете ты учился, Тахир-ака?