Молчание золота

Несмотря на эту средневеково-кишлачную манеру спустившегося с гор субъекта, в целом я понял его. Он тоже меня предостерегал. Какой-то важный Рашид Радоев, уроженец местный, — тоже. Наверно, этот Рашид в самом деле большой человек. Старший лейтенант на таможне или даже целый капитан милиции. Таможенники и милиционеры, насколько я понял, заменяют здесь бандитизм и рэкет, представители которых тут не приживаются за ненадобностью. Я махнул рукой и, не обращая внимания на протянутую руку узбека — то ли денег, то ли нож назад требовал (ага, чтобы бросить мне в спину, что ли?), — стал взбираться на крутой подъем. Камни сыпались из-под ног. Узбек сел обратно на землю и, зажав голову обеими руками, тихо завыл.

Мне отчего-то стало жутко.

…Да! Как оказалось, Тахир-ака говорил чистую правду верно указал даже местоположение сгоревшего кишлака. Того самого, где Халил Халилов увидел, как его брат убивает собственную жену. Кишлак начинался за тутовой рощей, в нескольких десятках шагов от огромного камня. Из длинного, узкого, как прорезь в орудийной башне, отверстия в камне низвергался водопад. Я невольно залюбовался этим зрелищем. Водопад обрушивался сверкающей отвесной стеной, которая достигала в ширину нескольких метров, зато в высоту была, наверное, в пять человеческих ростов. Сам же камень напоминал чью-то гигантскую каменную голову… Я не отличаюсь особой романтичностью, но, честное слово, место и время к тому располагали!..

Кстати о времени, Я взглянул на часы и убедился, что последний автобус должен уйти из оставшегося внизу поселка через полчаса. Быстро летит время в этих предгорьях. Собственно, мне, наверно, надо было брать такси, чтобы доехать из Самарканда сюда, а потом обратно…

Тут мои мысли приобрели совершенно иное течение. Я увидел кишлак.

Точнее, ТО, ЧТО ОТ НЕГО ОСТАЛОСЬ.

Кишлак и в самом деле выгорел дотла. От пары десятков домишек, составлявших это предгорное селение, сохранились только жалкие остатки стен да фрагменты изгороди вокруг двориков. Два каменных дома, единственных на все селение, потемнели и потрескались. Я подошел к одному из этих строений, сильно смахивающих на «отель» моего хозяина Тахира-ака, заглянул внутрь дворика. Оттуда сильнейшим образом разило… мертвечиной, что бы тут ни произошло, кто бы ни был в этом виновен, жителям этого дома сильно не повезло. Весь двор был буквально завален полуразложившимися трупами людей и скота — вперемешку. Хорошо еще, что стоял только апрель, да и здесь, в предгорье, было попрохладнее, чем внизу. Представить сложно, какие виды и запахи были бы здесь, скажем, в июле, в те «сорок дней», о которых говорил Тахир-ака.

«Пора спускаться, решил я — С выгоревшей деревней мертвецов пусть разбираются местные менты. Хотя они, кажется, не особенно спешат это сделать. Конечно, их можно понять, ведь есть такие увлекательные занятия, как взимание штрафов и взятки»,

Я глянул на дорогу между выгоревшими домами, сбитую копытами и более похожую на очень широкую горную тропу, чем на хотя бы жалкое подобие улицы. Я простоял так несколько минут, любуясь, как горы погружаются в сумерки. Когда я решил, наконец, отправиться в обратный путь, без всякой надежды застать рейсовый автобус, уходящий обратно в Самарканд, стало уже совсем темно. Ночь упала сразу, как сорванная темная портьера. Переход между нежными сумерками, похожими на разбавленные чернила, и почти непроглядной тьмой оказался очень короток.

«М-да, — подумал я. — Неудивительно, что кто-то в темноте, по рассказу этого Халилова, свалился с кручи и сломал себе шею. Как бы и мне тоже не свалиться…»

Стало совсем прохладно. Я закрыл куртку на «молнию» и направился к тутовой роще. Тут была настоящая ночь. Шевелящиеся под порывами налетающего ветра ветки деревьев казались почти живыми, и я подумал, что трусоватые кишлачные узбеки, употребив какой-нибудь дряни, вполне могли увидать тут и дэвов, и черта, и дьявола (если бы двое последних были актуальны для местных суеверий). Я снова посмотрел на часы. Циферблат светился слабым, призрачным зеленоватым светом, и вдруг., на какое-то короткое мгновение, лишь на миг, мне показалось, что из глубины этого циферблата на меня глянули чья-то ГЛАЗА. Зеленые, жуткие. Наваждение было столь сильным, что я с силой взмахнул рукой, словно отгоняя от себя морок, и, неудачно наступив в какую-то ямку, едва не упал к подножию тутового дерева. Какой-то нежный аромат проник в ноздри, защекотал их. Я едва не чихнул. Голова вдруг закружилась так отчаянно, что вокруг меня поплыли размытые радужные пятна. Я попытался приподняться, но тут же замер… Потому что из самой глубины тутовой рощи на меня ВЫХОДИЛ…