Молчание

— Послушайте, Вик, я что-то не пойму… в смысле… черт, вы ведь неспроста все это рассказываете?

— Все это время я не сводил глаз с отца. Он был как кремень. Меня подвели к нему и велели ему откусить мне палец. Папуля сделал это без колебаний. Он смотрел на меня невидящим взглядом, как будто я для него никто — не сын и даже не человек. Сказал, что я не могу быть его сыном, потому что я наполовину серб. Я никогда не смогу ни забыть этот взгляд, ни простить отца, но это спасло ему жизнь. Да и мне, знаешь, тоже.

— А вас почему не убили?

Виктор устремил взгляд на сплющенное море.

— Ты прав, Эдди, — сказал он, не мигая, — это дело прошлое. Там, на родине, где огонь прожигает до мозга костей, ничто не остается похороненным надолго. А здесь… здесь Америка.

— Что же вам пришлось пережить, боже мой! Простите, Вик, я и представить не мог… — Хендрикс понял, что Виктор не собирается отвечать на его вопрос. — Вы перебрались сюда, и это главное.

— Друзья моего отца из усташей вывезли нас через хорватский Красный Крест. После войны отца посадили на пароход в Парагвай, где был большой спрос на квалифицированных рабочих-иммигрантов и не задавали никаких вопросов. Меня же отправили к его сестре в Нью-Йорк. Он обещал ей за мной приехать, но с тех пор о нем не было ни слуху ни духу.

Хендрикс засмотрелся на молоденькую испанку в бикини, которая поднималась с пляжа, подтрунивая над двумя карапузами, волочившими зонтики, матрасы и холодильник для пива величиной с ванну.

— И все-таки зачем вы мне все это рассказываете? — спросил он напрямик.

— В лагерях, — Виктор улыбнулся, — я, чтобы выжить, прикидывался немым и отвык разговаривать. К тому времени, как я снова начал говорить — тетя на пару лет поместила меня в Бруклинский институт для глухонемых, — я уже мечтал по-американски.

Испанка, поджидая, пока ее догонят дети, стояла, свесив голову набок, и встряхивала волосы, чтобы их подсушить. Ее тяжелая грудь соблазнительно приплясывала. Эдди заметил, как Донат и Рой-Рой обменялись похотливыми улыбочками и непристойными жестами.

— Думаете, маленький Уэлфорд… — Хендрикс замялся: Виктор сам напросился на сравнение, и все же оно казалось каким-то неуместным и даже дерзким. — Думаете, у него был некий отрицательный опыт?

Виктор засмеялся и сдвинул шляпу на затылок.

— Не-е, просто богатеньких деток легче обломать, вот и все. Кстати, мне звонил Том Уэлфорд, и у нас состоялся любопытный разговор.

— Да? И о чем?

— Он, как и ты, считает, что его жена и Хейнс вот-вот сбегут. Он хочет их остановить, Эдди.

— С чего это вдруг мне стало так муторно на душе?

— Дайте мне ребенка до семи лет, говаривал бывало брат Солдо, — Виктор повернулся, просительно вытянув руку ладонью вверх, — и он мой навеки.

Хендрикс нахмурился.

— Все-таки я не понимаю.

Они дошли до границы Луна-парка. Виктор положил руку ему на плечо.

— Скажи-ка мне вот что.

Детектив снял солнечные очки. Он ощутил легкое дуновение с моря — теплый, просоленный ветерок хотя бы охладил пот на коже.

— Будь ты на их месте, Эдди, что бы ты сейчас сделал?

5

Даже с выдвинутыми задними сиденьями внедорожник оказался недостаточно просторным, чтобы вместить весь скарб. Джо очень гордился тем, что всегда путешествовал налегке, раз поклявшись, что никогда не позволит вещам осложнять ему жизнь; у него была музыкальная коллекция, несколько картин, стоивших, по его прикидкам, один-два доллара, были книги, бумаги. Остальное, говорил он, можно хоть взять, хоть бросить. Он бы с радостью взял лучшие из своих архитектурных проектов, старый судовой рундук с инструментами и стерео, из которого, пока они упаковывали вещи, на полную громкость звучал Вэн Моррисон,[31] — но только если хватит места.

Он был готов на жертвы.

Карен слушала его вполуха, пока они бок о бок копошились среди ненужного хлама, сваленного в кучу на полу в гостиной. В косых лучах солнца кружились пылинки.

Разрозненные вещи пошли в картонные коробки, которые Карен загодя привезла с местного рынка, хотя заполненных было уже больше, чем может поместиться в фургон. Джо все еще ратовал за то, чтобы нанять «ю-холовский» трейлер, что входило в первоначальный план. Она сказала, что нет времени.

— Что изменит какая-то пара часов?

Ее личные чемоданы были упакованы и ждали, когда их спустят в гараж. Но Джо настоял, чтобы сначала их измерили, чуть не доведя Карен до безумия своими методичными вычислениями. Она была бы рада выбросить за борт все, что угодно, только бы не откладывать отъезд. А как с игрушками Неда? У них у всех есть вещи, с которыми жаль расставаться, брюзжал Джо, всю жизнь они только об этом и говорят. А как с ее вещами? Или то, от чего отказалась она, в расчет не идет? А она скольким пожертвовала? Карен вдруг начала на него кричать — сказывалось нервное перенапряжение. Скольким она рисковала? У нее даже не было времени попрощаться с лошадьми. Он лишь молча смотрел на нее. Застывшую в темноте.

Джо тут ни при чем.

Она взглянула на часы.