Молчара (СИ)

— Что ж, ребята, наш любимый и уважаемый Егор Молчанов сдержал обещание и прочитал ваши работы, которые вы писали в рамках курса «Семь шагов к бестселлеру»…

Чужие взгляды шарили по телу. Сначала по рукам — нет ли обручального кольца? А его нет, кольцо лежит дома, в коробочке. Потом по ногам, словно оценивая чистоту и стоимость ботинок, потом скользили выше и утыкались в пах. Они всегда туда смотрят. Сеанс группового визуального ощупывания. Одно дело видеть знаменитого писателя в передаче Малахова («Да, Андрей, я тоже считаю, что бросить беременную женщину может только безнравственный мужчина»), совсем другое — живьём, на расстоянии двух метров. Пусть смотрят, они за это заплатили.

— Я отослала Егору рассказы под номерами, без ваших имён, поэтому он не знает, кто их написал. И сейчас мы услышим, какой рассказ понравился ему больше всего. Для меня это тоже будет сюрпризом!

Ну, конечно, это же не она вчера вечером обсуждала с ним работу победительницы, её успехи в писательстве и даже личную жизнь: замужем за владельцем ресторана, пишет бойко, посещает третьи курсы подряд. И фотографию показала на всякий случай, чтобы Егор не ошибся. Кэт ненавидит сюрпризы и накладки.

— Ну что, мы готовы узнать результаты?

А это кто? Единственный петушок в курятнике? Пристроился с краю, спрятался за женой ресторатора, только ноги в жёлтых ботинках торчат. Обычно парни не ходят на курсы писательского мастерства. Они уверены, что пишут безупречно, а в издательствах сидят старые дураки, неспособные оценить их талант.

— Егор, тебе слово.

— Что ж, больше всего мне понравился рассказ под номером… — обязательно нужно сделать драматичную паузу, — под номером семь!

Пока он перечислял, чем ему понравился текст, — тема, идея, конфликт (своими словами, без треножников), — единственный в группе парень выдвинулся вместе со стулом, скрипнув ножками по линолеуму. Сам испугался своего скрипа и сел, выпрямив спину. Отделился от победительницы, не захотел примазываться к чужой славе. Молодец. Смотрит в пол, стесняется. Рваные джинсы, из дырок торчат квадратные колени, из-под фланелевой рубашки в красную клетку выглядывает майка. На голове русый беспорядок, нос облез, а под глазами белеют круги, какие получаются, когда загораешь в солнечных очках. Приятная, хотя и неброская внешность. В толпе не узнаешь, пройдёшь мимо.

— Что бы ты мог посоветовать Светлане? На что обратить внимание? — подала реплику Кэт.

— Я лучше господину Остроухову посоветую, — улыбнулся Егор, — издать эту книгу.

Студенты загудели, щёки Светланы заалели от удовольствия. Придёт вечером к своему ресторатору, приготовит вкусный ужин, охладит вино… Стоп, он же, наверное, на работе ест. Где едят владельцы ресторанов? В зале или в кабинете? Или на кухне из общей кастрюли поварским черпаком? Мысль оборвалась, взгляд снова остановился на парне, но в этот раз парень смотрел в ответ — так пристально, словно играл в гляделки, а на кону стоял большой приз. И горел в глазах паренька-начписа огонёк восхищения. Ну, с этим всё ясно… Егор отвёл взгляд, взял со стола бутылку воды и медленно выпил, ощущая, как все смотрят на его кадык.

— А теперь Егор ответит на ваши вопросы. Надеюсь, вы подготовились? — спросила Кэт ехидно.

Разумеется, они подготовились. Первым делом зададут вопрос, женат он или нет. Всегда об этом спрашивают. Даже Малахов.

— Маша, — сказала Кэт.

На стуле вытянулась девушка в леопардовой кофточке. Грудь вперёд, в руках телефон.

— Я читала, что вы недавно пережили развод, поэтому третья книга «Живучки» выйдет с опозданием. Это правда?

— Да, правда. «Живучка» выйдет осенью — на полгода позже, чем было запланировано.

Он старался отвечать как можно мягче. Подпустил в голос бархата и мёда, они на такое реагируют — расслабляются и забывают, о чём спрашивали. Но Маша не хотела расслабляться:

— А развод? Развод правда?

— Нет.

— То есть вы не разведены?

— А кто вам сказал, что я женат?

Улыбайся, но не скалься во все зубы, не пугай девушек.

— Чоно умрёт? — звонко спросил кто-то из второго ряда. Егор сделал шаг к окну, поймал взгляд девчонки в очках. Толстые линзы, «арафатка» на шее, пишет социальную драму, бравирует девственностью. — Живучки его сожрут?

Хороший вопрос. Кто бы знал.

— Сожрут, конечно. А вы как думали? Если в первой сцене на стене висит ружьё, в последней оно должно выстрелить. Согласны, коллеги?

— Согласны, — ответили коллеги нестройным хором.

Ну ещё бы, кто будет спорить с Чеховым?

— Да, но Чоно не виновен! — возмутилась девчонка. — Он вообще не должен был оказаться в тюрьме, это Лекетой подстроил! Вот пусть теперь Лекетой и спасает Чоно. Чоно же его спас!

— А Лекетою плевать, он же робот, — отозвалась женщина с печальным носом. — Он не способен испытывать благодарность, у него нет чувств.

— Да, но разве Чоно не изменил его настройки? Тогда, когда копался у него в голове? Робот не должен вредить человеку ни действием, ни бездействием, он должен повиноваться и… Не помню, что там дальше.