Молчать (СИ)

— А вот здесь мы с распухшими языками, потому что переели креветок, — пояснял Румянцев, листая фото за фото. — Ой, о чём это я? Ты ведь знаешь, что это такое.

— Креветки? Ты о подружках Даяны? — ёрничала я.

— Они самые.

Ян пролистывал ленту, а я не сводила с него глаз: дегтярные ресницы, розоватый румянец, похожий на болезненный, смазанный изгиб губ, специфическая ухмылка, мелкие родинки на белоснежной коже — всё то, что должно отталкивать и раздражать, но происходило иначе.

— Здесь я сломал ногу. Решил, что смогу подвинуть турник.

— Идиот…

— А вот это вообще умора. Пьяный Костян пытался помочиться и долго искал ширинку. Мы вручили ему сардельку в руки, так тот загадил штаны. И ковёр. Тогда я впервые услышал, как истерит Даяна. Ты знала, что они родственники?

— Ага…

— Эй, ты вообще слушаешь?

Перед глазами мелькнула яркая фотография, но Ян быстро её перелистнул, что ещё разожгло моё любопытство. Вырвав телефон из его рук, я вернула кадр и прыснула от смеха:

— Боже, что это? — воздуха не хватало. — Румянцев ходил в балетный кружок? Неужели, это правда? Дай мне сутки и я напишу однотомник убийственных шуток на сей счёт. Чёрт, ты действительно был балеруном?

Не скрывая обиды, он выхватил мобильник.

— В шесть лет, без двух дней неделя, — буркнул парень, а потом задумавшись, поиграл бровями. — Хочешь посмотреть на меня в лосинках? Сейчас я буду выглядеть более эффектно, нежели когда был юнцом.

— Ох, избавь меня от этого.

— А что? Сравним кто могущественнее — я или Рус?

— Исключено. Меня стошнит.

— Тогда твоя очередь показывать постыдные фото, — в его глазах заплясали чёртики. — И не говори мне, что таких не имеется.

— Напротив, количество существенное, — призналась я. — Но я не покажу тебе их. Это конфиденциальная информация.

Тупица Румянцев стал перебирать предположения:

— Дай угадаю, ты была жирной и прыщавой?

— Нет.

— Любила носить мужскую одежду и страдала от вшей?

— Мимо.

— Никогда не поверю, что ты не гадила под дверь соседям и не надувала лягушек, — его глаза округлились. — Ты целовалась с фламинго! Я прав?

— Что? — задохнулась я. — Нет!

— Сейчас проверим, — Румянцев подобрал мой мобильник с пола, и тот сразу же завибрировал. — О, Рус звонит. Я отвечу? Спасибо.

— Не смей!

— Алло, Русланчик, милый, не пугайся моего голоса. До утра сидела в караоке и пела песни о любви. Каждую посвятила тебе. Тебе же нравится Rammstein? — Ян увернулся, когда я попыталась прервать их разговор. — Что? Позвать Киру? Но ведь это я, любимый. Не веришь? А как насчёт твоего обрезания? Только я могу знать об этом.

Я устала бегать за ним. Вернулась на кровать, скрестила руки и насупилась. По правде говоря, я не хотела разговора с Русланом, но и о том, что провожу время с Румянцевым — он тоже знать не должен. Я понимала, ему нелегко, но я страдала больше. Всё как-то навалилось в одночасье, накрыло с головой будто расплата за ворованные купюры из папиной заначки — другого объяснения я попросту не нашла.

— Что с ним стало? — спросил Ян, сбросив вызов. — Какой-то он хлюпик.

— Слушай, не каждый может переключаться так быстро, как делаешь это ты, — по вредной привычке заступалась я.

Ян громко хмыкнул. Он давно выкупил наш неоднозначный союз.

— Тебе не надоело быть мамочкой? — спросил он, и телефон снова завибрировал. — Сынок сегодня сам не свой. Терроризирует мобильник. Вот негодник.

Мне удалось вернуть телефон, но я когда взглянула на экран, то почувствовала слабость в коленях. Это был Даниил Альбертович. В сообщении было сказано следующее: «Плохая новость. Никита впал в кому. Его подключили к искусственной вентиляции лёгких. Пожалуйста, передай это Яну. Ты знаешь, как правильно».

— Что такое? Сынок прищемил свою крохотную мошонку? — смеялся Ян, но быстро отрезвел, почуяв неладное. — Эй, Кира, ты побледнела. Что случилось?

— Ничего. То есть случилось, но…

— Я успел изучить, когда тебе страшно. Говори.

— Ты не должен…

— Говори!

— Никита, — сипло выдавила я, боясь его реакции. — Он в коме Ян. Состояние ухудшилось, но это не повод…

Послышался хруст пластика, на панельных стенах образовались глубокие дыры. Воздух наполнился цементной пылью. Румянцев беспорядочно колотил руками, отчего на острых костяшках образовались кровавые ссадины.

— Я! Всё! Оплачу! — кричал он, продолжая наносить удар за ударом. — Ничего! Не бойся! — подставка под косметические средства была откинута зверским толчком ноги. Стеклянные флакончики рассыпались на осколки. — Проклятье! Не может быть! Чёрт! Я убью эту сволочь! Убью!

— Угомонись! Это не конец! Так бывает!

— Нет! Я убью их всех! Каждого, кто был на этой вечеринке!

Наблюдать за буйством Яна было сложно и страшно, но я нашла в себе смелость подойти. Холодные пальцы коснулись обжигающих щёк. Он весь горел.