Молчать (СИ)

Когда глаза привыкли к темноте, мне удалось разобрать комнату Яна, а доносящиеся с первого этажа крики гуляющей молодежи в очередной раз доказали, что стены дома я не покидала. Изменилось только положение — меня перенесли на кровать и накрыли плотным одеялом. Волосы и одежда были мокрыми, но не от духоты. Куртка и шапка лежали на полу, рядом стояла полупустая стеклянная тара. Телефон разрядился, как и нервная система в целом. Меня накрыла неконтролируемая паника.

Слабые ноги коснулись пола, но удержать равновесие не удалось. Упав на ковер, я по глупости выставила ладони, дабы смягчить падение, а сделала только хуже. Из глаз водопадом покатились слёзы и, странная штука, я не чувствовала их на лице и губах. Минутное отчаяние сменилось приливом необъяснимой злости. Такая резкая смена настроения была мне в новинку. Это пугало, раздражало, но прибавило сил.

За дверью послышались шаги, и я, как тот раненный зверёк, метнулась на яркий свет, а когда на пороге выросла знакомая тёмная фигура, то меня как будто подменили. На мгновение я стала самой счастливой. Руки обхватили талию, щека коснулась твёрдой груди, думать логически сейчас не представлялось возможным.

— Ян, — всхлипнула я, надеясь на его защиту. Всеми силами прижимаясь к нему, я чувствовала, как разгоняется его сердце, но парень не спешил с объятьями. Румянцев тяжело дышал и не двигался. Только когда я решила отстраниться, он привлёк меня к себе и обнял. Без какой-либо души, без капли тепла, но очень крепко.

— А ты живучая, — прошептал он мне в макушку. В ушах стоял гул, все слышалось неразборчиво, и я не придала брошенной фразе значения, только лишь плакала.

— Что случилось, Ян? Я ничего не помню. Мне так хреново и страшно, будто я сейчас умру. Внутри всё горит, но мне очень холодно. Скажи мне, что происходит?

Его рука скользнула по мокрой футболке.

— Тише, тише, голубка. Это нормально. Скоро пройдёт.

— Что пройдёт?

— Трясучка, отходняк, похмелье — называй это как хочешь, — его грудь затряслась. Подняв глаза, я заметила кривую ухмылку, которую старались припрятать, но выходило скудно. И тут меня обожгло.

#вспышка

— Да, братан, давно у тебя не было так весело, — отчетливо слышу Царёва, но не вижу его. Вокруг одна темнота, и я ничего не могу с этим поделать, словно выпала из собственного тела. — В моей извращённой голове скопилась масса крутых идей.

— Завязывай, Кот. Мне не до твоих развлечений. Просто убери это сонное тело отсюда и оставь меня в покое. Я хочу побыть один.

Даже находясь в туманной клетке, где стёрта грань с реальностью и не бывает эмоций, я понимаю, что под словом «тело» Румянцев подразумевает меня. Сколько же призрения в его интонации.

— Да брось, Рум. Сейчас таких кадров наделаем, что девчонка никогда не отмоется. Ты только глянь на неё. Мертва. Делай, что хочешь.

— Ты думаешь мне интересны твои забавы? — огрызается Румянцев. — Я не для этого наркоту подсыпал, как ты мне говорил, совершенно безвредную.

В этот момент я мечтаю лишиться и слуха. Мне нужна тишина.

— Так и есть, — обиженно заявляет Костя. — Ты б ей ещё весь пакет высыпал, а потом померил давление. Это слишком много, даже для меня. Но даже несмотря на это она не откинулась, дышит.

— Пока что, — обрубает Ян. — Пока что дышит.

— Ох, Рум, не нагнетай. Что ты как нашкодившая школьница? Сначала делаешь, а потом под партой прячешься. Скоро очнётся наша красавица. Расскажет, с какими птицами летала, какие сны видела, — смеётся он. — Тебя я понять не могу.

— А меня не нужно понимать! Просто сделай то, о чём я тебя прошу!

Я разделяла смятение Царёва. Похоже это единственное, с чем я могла согласиться. Ян совершенно нелогичен в своих поступках. Он прёт, но всегда против течения, как будто это устоявшийся жизненный принцип, не подлежащий пересмотру.

— Как знаешь, — вздыхает друг смутьяна. — Олег приехал на отцовской. Выбросим её в общаге. Вот бы комендантше не попасться. А ты отдыхай. Чем быстрее старый Рум вернётся к нам, тем лучше.

Волнение охватывает с сумасшедшей силой, когда кто-то берёт меня на руки. Я кричу, ору о помощи, бьюсь об стены, но наяву издаю вялые стоны. Силы уходят и теряется сознание. Здесь пусто и тихо. Здесь хорошо.

#сейчас

Очередная волна тревоги, и я отпрыгнула от Румянцева, как от материализовавшейся вдруг угрозы. Он успел ухватиться за край футболки, но мокрая ткань затрещала и выскользнула из его пальцев, отчего я больно ударилась об острый угол столешницы, но едва ли меня это волновало.

— Что такое, голубка? Боишься меня? — он вроде спрашивает, но сам убеждён в этом. Знает, что искусно наводит страх, хоть держит безобидную маску.

— Я никогда тебе этого не прощу, Румянцев. Никогда, слышишь? — получилось выдавить сквозь постукивание зубов.

Парень развел руками и громко хохотнул.

— Да мне по боку, знаешь ли. Наши взаимоотношения давно спустились ниже нулевой отметки. Обиды здесь неуместны. Ты лучше о себе подумай, Кира. О том, как ты жила, как живёшь сейчас и как будешь жить дальше. Ты подумай, подумай.