Меня лизнула боль, сердце словно надломилось. Из глаз покатились горячие слёзы. Мне пришлось прикрыть рот ладонью, чтобы заглушить истеричный плачь. Мне не хотелось верить страшным строкам, но игнорировать их я тоже не могла.
Это его секрет. Его ошибка. Во всём виноват только Румянцев.
Немного успокоившись и набравшись сил, я перешла к следующей записи.
Я устала содрогаться, читая эти строки. Мне хотелось вдребезги разбить телефон, кричать, биться в конвульсиях, проклинать весь грёбанный мир, но я держалась.
Далее следовали обширные текста о планах мести и их свершениях. Румянцев потрудился на славу, втаптывая мою личность в грязь и так цинично очищая свою. Он действовал профессионально, будто не являлся умалишённым психопатом. Парень так сильно боялся поверить в свою причастность к очередному убийству, что был готов обвинить всех вокруг. В какой-то момент он сам в это поверил.
Ненормальный. В самом прямом смысле этого слова.
Его уродливый план затрещал по швам к концу учебного года, тогда все доказательства говорили в мою пользу – это разозлило его ещё больше. Оправдав в своём изувеченном сознании меня, он перешёл на других.
К глубокому сожалению, у Румянцева были свои методы исправления ситуации. Нет, в короткой записи он говорил не об покаянии. Его извинения лишь тоненькая прослойка между толстыми планами мести. Именно он спровоцировал расправу над Костей и стал провокатором той жуткой аварии. Так, по его словам, он самоочищался.
Сегодняшняя ночь стала для меня прозрением. Нежелательным и леденящим в жилах кровь. Я могла бы отпустить этот ужас, могла бы забыть, ведь на больного грех таить обиду. Румянцев не закончит жизнь самостоятельно. Черти не дадут. Но оставались другие. Те, кому действительно угрожала опасность.