Молчи и обнимай меня крепче (СИ)

— Драко… — Гермиона заплакала. Сколько слёз она пролила за эти несколько дней? Она коснулась его горячей груди, провела рукой выше по шее к щеке и оставила её там. — Мне так жаль… — прошептала она. Горло начинало саднить из-за слёз, но она должна была сказать это. — Я никогда не заслуживала тебя.

Малфой накрыл её ладонь своей, прикрывая глаза.

— Не говори так, — тихо произнёс он в ответ. — В этом нет твоей вины. Я всегда буду любить тебя.

Эти слова вызвали у неё новые слёзы. Мерлин, он такой хороший…

— Ты важен для меня. Не думай, что я исчезну из твоей жизни! — воскликнула Грейнджер.

— Ты уходишь к моему другу, естественно, ты не исчезнешь, — усмехнулся Малфой, стараясь не думать о боли, которую причинили ему эти слова.

— Дурак, — прошептала она, приподнимаясь на носочках, чтобы оставить последний поцелуй на его губах. Драко принял его. Ему это было необходимо даже больше, чем ей.

Последний раз…

Он целовал её, как никогда ранее, потому что знал, что больше возможности не будет. Через несколько минут она уйдёт и навсегда потеряет статус его девушки. Он больше не сможет назвать её своей, не сможет пошутить, что ему всё можно, ведь его возлюбленная — заместитель Министра.

Он крепче сжимал её талию, забираясь руками под футболку. Гермиона не возражала. Ей было это нужно. Один раз, на прощание.

Её губы оставляли поцелуи на его груди, животе, плечах. Прощались с ними, причиняя боль. Драко снял с неё футболку и подхватил девушку под ягодицы. Она обвила его корпус ногами, прижимаясь как можно ближе. Гермиона хотела ощутить его каждым миллиметром кожи, каждой фиброй, стать единым целым и не думать о том, что совсем скоро придётся разделиться навсегда. Драко отнёс её в спальню и аккуратно положил на кровать. Они делили её вместе всего один единственный раз. Второй станет последним. Малфой протянул руку к своей волшебной палочке и убрал след от засоса на её коже, чтобы не маячил перед глазами.

В последний раз можно…

Драко стянул с неё лифчик и набросился на грудь. Его руки расстёгивали её джинсы, пока язык игрался с сосками. Гермиона тяжело дышала. Между ногами уже давно было мокро. Драко знал, что делать, чтобы возбудить её. Он снял её трусики и приспустил свои брюки с бельём. Не было времени на долгие прелюдии, и они оба это понимали. Гермиона широко раздвинула ноги, принимая его во всю длину, и они застонали в унисон.

Их секс пропах отчаянием. Оба понимали, что это больше не повторится, и оттого всё чувствовалось намного ярче. Каждое движение, каждое прикосновение, каждый вздох и стон. Не было грубости или пошлости, только нежность. Сегодня они не брали, только отдавали, желая оставить хорошие воспоминания о совместно проведённом времени. Сегодня не было слов «моя» или «твой», потому что оба знали, что это больше не являлось правдой. Она уже не его, и он не её. И от осознания этого хотелось выть.

Они понимали, что нужно проститься, забыть всё. Хотя ни один из них не сможет забыть. О лучших отношениях не забывают, их вспоминают всю жизнь, с печальной улыбкой или слезами. Иногда рассказывают о них своим детям. Но не сходятся снова. Слишком больно.

Потные, запыханные, они лежали на его кровати, не смотря друг на друга. Впервые. Видеть лица сейчас было бы слишком больно. Драко смотрел в потолок, а затем перекатился на бок, спиной к Гермионе. Глаза щипало. Он почувствовал, как кровать прогнулась, когда девушка поднялась. Драко не смотрел, как она одевалась. Слышал шорох одежды, её всё ещё немного сбивчивое дыхание, тихие шаги. Они ничего не сказали друг другу. Им не о чем было говорить. Больше не о чем. Гермиона ушла, так ни разу и не взглянув на него. И он так и не обернулся, чтобы сказать неуверенное «Останься». Малфой слышал, как хлопнула входная дверь. И тишина. Она ушла. В этот раз навсегда.

По его щеке скатилась одна единственная слезинка.

***

Лучше бы он никогда не встречал её. Было бы легче. Тогда он смог бы встретиться с друзьями и посмеяться, обсуждая новости, вместо того, чтобы сидеть дома. Но сейчас Драко пил. В полном одиночестве. Убивался в пьяном угаре. Его жутко бесила сложившаяся ситуация. Он должен был быть с Гермионой, он, не Тео! Что она в нём нашла? Зачем прожгла насквозь любовь Драко? Как она могла? Твою мать, как она могла?!

Бутылка врезалась в стену и разлетелась на осколки. Малфой закрыл глаза.

Он пустой внутри. Лучше бы Драко не знал её. Его подушка пропала ею. Грейнджер была повсюду — в его белых рубашках, в тёмных простынях, в капсулах латте. Она не позволяла забыть о ней. Драко возненавидел свою квартиру, потому что всё в ней, буквально, — она. Он заходил на кухню и слышал её «пожалуйста, следи за своим питанием», подходил к дивану и перед глазами появлялась Грейнджер, спрашивающая, почему он не живёт в Мэноре, даже кресло, у которого он сидел, истекая кровью, теперь напоминало о ней, поскольку Гермиона стала первым человеком, которому он рассказал свою историю, не утаивая ничего.

А теперь она была с его другом.

Обещала готовить ему сырники по утрам, поддерживать и просто быть рядом. Солгала.