Молчи о нас

Да и в чем-то Иван прав. Она слишком наивна и открыта. Эмоции свои скрывать совсем не умеет. Вчера только сколько разных было за несколько минут нашего общения. И обида, и потом эта радость неприкрытая перед тем, как я спать ушёл. Можно было бы не уточнять про мужа Ксени, конечно. Так бы розовые представления обо мне в пух и прах разлетелись, и, может, перестала бы смотреть на меня так, словно я олицетворение её идеала. Подумала бы, что сплю со всеми подряд и вполне вероятно успокоилась. Но не смог. Как только эту потерянность на лице прочёл в коридоре, держать слова за зубами не получилось. А потом как дурак последний ещё минут двадцать улыбку её счастливую в памяти жевал, как жвачку. Растягивал в воспоминаниях момент, с каким ожиданием Маша на губы мои посмотрела. И как меня в ту секунду прошибло таким же желанием попробовать, какие они у неё.

– Конечно, не другие, – громкой репликой вытаскивает меня из мыслей Иван, – другие могут и прогрызть себе путь вперёд. Но не Машка. Она у меня тихая и домашняя. Рисует вон свои писульки. Нет, чтобы ходить куда-то с друзьями. Вон Арина захомутала себе пацана, и отлично. А моя носом крутит. Кинула Валерку, а он при деньгах был. Мог бы обеспечить всем, о чем её душа бы попросила.

– Иван, ты же не заставишь её встречаться с тем, с кем она не хочет. Не понравился ей этот Валера, найдёт другого.

– Ну пусть найдёт. Она ж не ищет ни черта. Сидит дома, как та принцесса. Возможно, если бы нашла, так и в столицу ехать не надо было бы. Здесь бы осталась, рядом с нами.

И тут меня осеняет догадкой. Вот она истинная причина, почему Иван так яростно не хочет отпускать Машу. Не в столице дело, а в самом факте того, что она может их оставить. В серых отцовских глазах впервые за несколько дней мелькает понятная мне эмоция. Он любит ее. И сделает все, чтобы она ни в чем не нуждалась. Как сделал когда-то для меня.

17

Мы проводим за рыбалкой еще пару часов и возвращаемся домой.

На заднем дворе установлен большой бассейн, внутри которого с довольными визгами плещется Степа, а рядом с ним улыбаясь и щурясь от солнца сидит Маша.

Она игриво плещет водой в сторону брата и тут же смеется, прямо как ребенок. Звонко и искренне, заставляя внутри что-то дребезжать, эхом отзываясь на этот смех. Губы сами разъезжаются в улыбке.

– Приехали, – раздается со стороны сиплым мужским голосом.

Перевожу взгляд на приветливо пожимающего руку Ивана мужчину. Федор Михалыч.

– Ну здравствуй, Дамир, – его руки тянутся ко мне, и, не ограничиваясь рукопожатием, старый знакомый отца заключает меня в объятия.

– День добрый, дядь Федь, – отвечаю, вежливо кивая.

– Какой ты стал! Где тот пацаненок, который с моим Ромкой мяч на поле гонял? Ром, – окликает, повернувшись в сторону, – Дамира помнишь?

Невысокий мужчина, чьи волосы уже тронула седина, а лицо – морщины, кивает в ответ. Кладет на землю палку, которой поправлял угли в костре, и протягивает мне руку.

– Как не помнить? Здорово, Дамир. Сколько лет не виделись.

– Давненько, – жму ему руку и передаю Ивану ведро.

– Ой, сколько вы поймали, ну даете! – всплескивает руками только подошедшая Илона, переводя восторженный взгляд по очереди с меня на Ивана. – Сейчас я ее подготовлю, и будем жарить. Маша, – разрезает воодушевленным криком воздух, обращая внимание дочки на нас, – помощь твоя нужна.

Маша поворачивается и тут же встает, расплываясь в еще более широкой улыбке, предназначенной явно не матери, позвавшей ее. А мне.

– Вы уже приехали!

Что-то говорит, а я оглох. В одну секунду словно щелкнуло все вокруг и отключилось. Погасло, как на сцене, оставляя луч прожектора только на ней одной. Лучше бы она и дальше сидела в этом чертовом бассейне.

– Дамир, поможешь? – долетает до меня как сквозь стекловату.

На одеревеневших ногах подхожу к бассейну и протягиваю руку Маше. Она опирается на мою ладонь, а все, что я вижу – это красный купальник, плотно облепивший девичью грудь. Из-за воды и ветра ее соски четко очерчиваются под тканью. Кровь от головы пулей летит прямиком в пах. По тонкой шее неторопливо стекают капли воды, касаясь блестящей на солнце кожи, а меня подбрасывает от того, как тонкие пальцы крепко держатся за мои. Опускаю глаза и едва не сдергиваю ее вниз. Абсолютно приличный треугольник трусиков прикрывает ее спереди, но даже так я могу видеть, как ткань впивается в гладкую кожу, рисуя очертания женской плоти. Стискиваю зубы. В горле пересыхает, а внутренности наоборот вспыхивают. Руки начинают зудеть от желания прикоснуться ее там. Стащить белье вниз по ногам и, погладить ладонью упругие бедра, и…

– Вы так долго рыбачили, – говорит Маша, начиная спускаться.

Судорожно выдыхаю, взывая к чертовой куда-то подевавшейся выдержке.

– Время пролетело быстро, – отвечаю сдержанно.