Молчи обо мне

— Узнает, как только я буду уверен, что она не сможет устроить грандиозный скандал.

— Значит, все это…

— Все это серьезно, — грубо перебиваю ее попытку сделать из меня нерешительного придурка. — Я не могу жить с женщиной, когда в моей голове другая. Я не могу заниматься сексом с женой, потому что ты давно лежишь в моей постели. Это не жизнь, это дурной мазохизм, а я такой херней не страдаю. Просто захотел сказать. Место твое. Я скажу юристам, чтобы готовили документы на назначение. Спокойной ночи, Женя.

Левитская вскидывается, потому что это первый раз, когда я позволяю себе вольность назвать ее коротким именем. Необычным, грубоватым, мужским. Но мне нравится, как оно звучит.

— Спасибо, Лука. И спокойной ночи.

Я иду в свой номер, отпускаю входную дверь, позволяя ей медленно, словно усложненной гильотине, захлопнуться за моей спиной. Снимаю пиджак, галстук, швыряю вещи просто на пол, хоть за мной не водится такой привычки. Как-то странно выжат, выпотрошен новыми эмоциями, словно прожорливыми паразитами. Даже пара глотков хорошего коньяка из бара и любимые ритмы «босса-нова»[1] не дают желаемого расслабления. Я правда надеялся, что сегодня мы проведем ночь в одной постели? Идиот.

Стук в дверь застает меня на полпути в душ. Я кошусь на расстегнутую рубашку, прикидывая, кого могло принести в такое время и не будет ли глупо встревать незваных гостей с голым пупком, но мысленно посылаю все на хрен и открываю как есть.

Женя стоит по ту сторону двери. Опирается плечом на дверной косяк и медленно, устало, без всякой пошлятины, стаскивает туфли. Берет их в руку, свободной пятерней «зачесывая» назад волосы. Она вымотана сегодняшним днем, у нее есть маленькие морщинки вокруг глаз, и она не скрывает, что марафоны на шпильках хорошо бы оставить в прошлом. Но именно такая она — красива до боли в груди.

— Так больно каждый раз верить и каждый раз падать, — говорит тихо, не пытаясь скрыть влагу на нижних веках. — Я не хочу быть женщиной про запас. Устала ошибаться. Ты правда мой мужчина, Лука?

Я просто обнимаю ее лицо ладонями, целую глубоко, голодно, до нашего одного на двоих гортанного выдоха облегчения.

И шепчу в эти жадные до моих поцелуев губы:

— Я правда твой…

----------------------------------

[1] Босанова, бо́сса-но́ва (порт. bossa nova) стиль популярной бразильской музыки, представляющий собой синтез местного фольклора (байау, самба) и некоторых элементов джаза

Глава пятьдесят восьмая: Одиночка 

У всех ошибок вкус горького шоколада.

Я знаю это, потому что чувствую снова, как только дверь за Лукой закрывается и в моем дорогом номере с дизайнерской отделкой становится тихо и пусто, словно в склепе. Безмолвие недоказанности подкрадывается сзади и ласково набрасывает на горло удавку. Наверное, если бы я поддалась ему, то это была бы самая сладкая и безболезненная смерть всех моих надежд. Но последняя оказывается самой живучей.

Лука.

Я пытаюсь переварить все его слова, услышать то, что мы не сказали друг другу словами, но донести другими способами: выражением лиц, интонацией, случайными касаниями. Кто из нас более лжив сейчас? Он, обманывающий свою жену, или я, обманывающая саму себя?

Даже пытаюсь спрятаться в душе, смыть макияж и переодеться в удобный и совершенно непривлекательный спортивный костюм, но на половине пути задерживаюсь у зеркала. В полумраке на меня смотрит собственное уставшее отражение, и женщина в зазеркалье буквально кричит: «Ты будешь жалеть о том, что побоялась пойти дальше».

И я иду к нему.

Слышу в стуке своих каблуков последний отсчет до финала нового марафона под названием «Последний забег». Если в этот раз не получится, я больше не буду пытаться. Никогда и ни с кем. Закрою себя за замок, снова стану одиночкой, у которой не болит сердце и не мокнут глаза. Когда-то у меня это неплохо получалось.

Лука не сразу открывает, а когда дверь перестает отделять нас друг от друга, мне кажется, что я не видела его миллион лет. Желание притронуться к его колючим щекам гасит все прочие мысли. И он такой красивый сейчас, хоть, как и я, вымотан работой.

— Ты правда мой мужчина, Лука? — Я боюсь. Господи, как же сильно я боюсь снова ошибиться. Держу ладонь над огнем, зная, что боли не избежать, но желание пройти еще одну грань сильнее страха получить новый ожег и шрам на душе.

Он просто затягивает меня внутрь.

Так восхитительно сильно, даже грубо сжимает лицо шершавыми ладонями, заставляя тянуться навстречу его губам, как будто только там остался последний кислород.

Мы целуемся: жадно, глубокой, словно в первый раз.

— Я твой мужчина… — слышу его уверенный низкий голос, чуть охрипший от желания. — Не сомневайся во мне.

Он и сам не понимает, как сильно мне этого хочется.