Молчи обо мне

Я понимаю, что дорога до загородного дома, куда Лука привез нас с Хельгом вчера вечером, не просто так казалась мне знакомой, когда утром выхожу на крыльцо и упираюсь взглядом в до чертиков знакомый дом. Хоть за два года он порядком изменился. Хотя бы тем, что простой забор из рабицы превратился в бетонную модную стену с кованым бордюром, дорогие ворота.

Дом Артема.

Я плотнее заворачиваюсь в домашний плед, который Лука взял с собой, и прикусываю нижнюю губу.

У судьбы странное чувство юмора. Два года этого человека совсем не было на моем горизонте, он исчез и ни разу не дал о себе знать. Наверняка жил привычной для себя жизнью и строил карьеру — новый «старый» дом хорошее тому подтверждение. А у меня была своя жизнь, свои взлеты и падения, разочарования и радости. И вот, когда я стою на пороге чего-то нового, настоящего и … совершенно другого, Артем снова появляется на горизонте. Буквально нос к носу, дважды.

Дверь за моей спиной открывается, пара вкрадчивых шагов — и я с наслаждением прикрываю глаза, когда Лука обнимает меня двумя руками, зевая в макушку. Мне нравится, что он намного выше, и что утром он сонный и пахнет нашим сексом. И даже то, как он зевает — что-то особенное, потому что впервые я увидела это только утром, когда мы провели вместе ночь в гостинице. Как будто меня пустили в святая святых Луки Ради, показали то, что строгий Большой Б ревниво прячет от посторонних глаз.

— Я думал, ты хотя бы загородом поспишь подольше, — сонно бормочет он, притягивая меня к себе до легкого покалывания между позвонками.

Приятная боль. Она напоминает, что я уже не одна, и что мужчина, который меня держит, делает это уверенно и сильно, не боясь сломать. Потому что мой мужчина знает — я крепче, чем кажусь на самом деле. Знает даже лучше, чем я.

Его «Ролекс» до сих пор на моей руке: стрелки показывают семь с небольшим. Хельг крепко спит в сооруженной из двух кресел кроватке. Лука битый час старался, чтобы они не разъехались в стороны, и у моего сына получилось почти царское ложе.

— Все хорошо? — Лука безошибочно ловит мою дрожь. — Пошли в дом, я зажгу камин.

Мне до сих пор не по себе видеть другого мужчину, который просто так, не спрашивая и не советуясь, делает что-то для моего сына. Просто берет — и делает, потому что считает, что так правильно и так будет лучше, и ему просто виднее со своей мужской колокольни. А мне оставляет роль наблюдателя. Мне просто не к чему придраться, даже если бы вдруг захотелось.

— Еще пять минут — и зайду, — трусь щекой о его двухдневную щетину. — Приготовлю тебе королевский завтрак.

Через пару минут к дому Артема подъезжает такси. Я не без любопытства наблюдаю за машиной: она стоит несколько минут, как будто ждет пассажира, но Артем редко ездил на такси, а сейчас у него явно дела получше, чем раньше, и почти наверняка новая машина.

Дверца, наконец, открывается и на улицу, спотыкаясь и громко что-то выкрикивая, выходит темноволосая женщина. На улице снег и мороз, а она в коротких шортах и коротких сапогах на длинной шпильке.

Это Света.

Я видела ее всего раз, на фото, но именно тогда она намертво вгрызлась в мою память своей какой-то болезненной худобой и одеждой явно не по сезону.

Что-то в этой жизни никогда не меняется. Например, женщины, которые якобы осточертели и все усложняют, но все равно всегда где-то рядом, как верные боевые подруги.

Не без интереса наблюдаю за ее короткой перепалкой с таксистом: утром загородом тихо, и часть слов, особенно на повышенных тонах, можно услышать даже не напрягая слух. Кажется, ей не хватило расплатиться за дорогу, а Артем, судя по всему, не спешит впускать ее в дом. Таксист не очень стесняется в выражениях, Света отвечает тем же.

Но, наконец, калитка в дорогих кованых воротах открывается.

Артем появляется на улице в одних домашних штанах: даже отсюда вижу новую татуировку у него на боку, и то, что он ни капли не поправился и даже наработал хороший рельеф. Он определенно стал лучше с годами. Хотя, это же Артем: он никогда не любил сидеть на месте и ничего не делать. За это я и влюбилась в него, как ненормальная — он показал мне, как можно жить, если не сидеть в скорлупе, он научил меня любить жизнь.

Пока я на секунду теряюсь в глубоком море воспоминаний, Артем успевает расплатиться с водителем, а тот, продолжая что-то выкрикивать в адрес орущей Светы, один за другим достает из багажника чемоданы и сумки. Выглядит это так, будто она приехала на совсем, а не провести вместе выходные. Но забыла сказать о своих планах, потому что даже отсюда я вижу перекошенное от злости лицо Артема.

Он все-таки впускает ее за калитку. Правда, чемоданы и сумки так и остаются валяться в снегу. И когда мне кажется, что сцена себя исчерпала, Артем вдруг поворачивается, поднимает голову и смотрит прямо на меня. Как будто кто-то невидимый шепнул ему на ухо, что у очередной сцены его жизни появился нахальный неприглашенный зритель.