Молчи, терпи (СИ)

– Зачем тебе весь этот цирк, Джек? – спросила девушка, резко разворачиваясь.

Он молчал.

Зачем весь этот… Цирк? Брак, который не успел стать счастливым всего за пару месяцев? Юноша знал, что ему понадобится время, чтобы приучить себя к нежности, отзывчивости, к открытой любви. Королева должна была лишь потерпеть, молчать, ожидая… Но ей, что, нужно все и сразу? Доверие, забота… Так бывает только в сказках.

Молчание – плохой ответ. Эльза чувствовала, что злится еще сильнее, ее коробит от этого взгляда, от молчаливого укора в его глазах. Разве это ей нужно стыдиться? Незнакомая светловолосая женщина смотрела на Эльзу со своей картины, казалась любопытной птицей… Как же тяжело.

– Кто тебе наплел…

– Думаешь, я сама не могу догадаться? – услышав ответ, взбрыкнула королева.

О, она не боялась.

Не боялась получить удар, шлепок по губам, по щеке, по ладони… Эльза знала, что на этот раз ответит болью на причиненную ей боль, отплатит той же монетой, заставит Джека чувствовать себя беспомощным. Что вселило в нее эту уверенность? Теплая беседа или странный маленький мальчик, жестокий, как каждый чертов выходец из проклятой небом семьи Фростов?

– Это Бертрам, да? Что он тебе наговорил?

Эльза заметила, что пальцы супруга еле заметно дрогнули. Он хотел сжать кулаки, но боялся, что сделает девушке больно, поддавшись злобе. Искушение так велико, оно жжет грудь, бьется вместе с пульсом, выжидая своего выхода… Но Джек не позволит себе. Только не сейчас, не сейчас…

Сердце вдруг дернулось особенно сильно, кольнуло девчонку точно иголкой. «Осторожнее», – шепнуло что-то внутри. Королева не услышала отчаянный возглас. Смелость так редко брала верх над ее робкой натурой… Холодок пробежал по спине девушки, и она осторожно шагнула назад. Жест побежденной, сломленной натуры не ускользнул от глаз Джека.

– Он… Он с тобой…

– Кем ты меня считаешь?

Эльза хотела крикнуть, но прошептала…

И Джек услышал ее вопрос. А ведь… Ведь действительно. Кем он считает ее? Почему ревность рисует в разуме юноши картинки, на которых Эльза позволяет себе вольности, относящиеся к ее интимной жизни? Молодой правитель плотно стиснул губы, и розовые нити их стали белыми. Полоса рта стала особенно ровной, и от уст Джека осталась только еле заметная ямка…

– Я не это имел в виду, – поспешил оправдаться Джек.

Но что тогда? Разве можно иначе уличить супругу в измене? Мягче... Назвать ее легкомысленной, доступной и неприятной женщиной? Губы Эльзы сжались, а пальцы наоборот ослабила цепкую хватку. Волосы, что не были уложены в аккуратную прическу, раньше мешали ей… Но сейчас королева не видела ничего, кроме обиды на нерадивого, грубого супруга.

Джек понимал, как глупы его оправдания, как неправильны мысли. Ведь будучи беззаботным принцем, он никогда прежде и не думал о настоящей любви. Развлечения, беспорядочные связи по обоюдному согласию и без него… Все, что тяготило мысли юноши. Но Эльза… Джек не хотел делить ее с кем-то, не мог смотреть на беседы с посторонними мужчинами, не мог вытерпеть любопытных взглядов, отпечатавшихся на ее спине…

Но юноша не хотел… Не хотел быть ненавидимым ею.

– Эльза, послушай…

– Я всегда тебя слушала, Джек! Всегда!

Это никчемное платье стало таким гадким на ощупь… В проклятой стране слишком жарко, чтобы заматываться в столь толстый кусок ткани и подбирать тесную до жути юбку, стараясь не испачкать ее липкой красной грязью. Капельки пота показались на лбу Эльзы, и девушка напряглась, словно выдохнув изо рта пар, подобно огнедышащему дракону…

– Разве я была плохой женой?

– Нет, разумеется, нет… Эльза, я не понимаю, что…

– Так почему же ты обращаешься со мной так, словно я твоя собака? Словно я – только животное…

Заявление прозвучало чересчур громко, но правдиво. Казалось, что даже неподвижная светловолосая женщина на картине вздрогнула от негодования. А Джек… Взгляд его изменился. Серые глаза больше не походили на две яркие ледышки. В них вспыхнул огонь, готовый испепелить любого, осмелившегося встать на его пути. Если бы кто-то ворвался в покои в эту минуту…

Но огонь миновал королеву, потух, столкнувшись с ее решимостью. Эльза стиснула губы в беззвучной злобе, сжала кулаки. Она хотела дернуть сари вниз, оно так гадко сползало по бледной коже, щекотало ее, мешало… Но кто-то ведь старался, вышивая цветы на проклятой рыжей ткани. Девушка слишком уважала человеческий труд, чтобы вот так просто разорвать его, уничтожить.

– Эльза…

Больше и нечего сказать.

Джек понял людей, служанок, которых он мучил когда-то. В такие моменты нельзя сделать что-то, кроме отчаянной мольбы. И Эльза, в отличие от него самого, услышала этот зов. Сердце ее сжалилось, но голос не дрогнул под тяжестью мыслей. И все-таки… Причинять людям страдания… Не для нее, нет.

– Этого я и достойна?