Молчок

Ответить автомобильный не успел – из кустов раздался тихий свист, который подействовал на ежа как будильник. Зверь вскочил на ноги, которые тому, кто с ежами незнаком, могут выпрямленные показаться непропорционально длинными, и поспешил из багажника прочь. На самом краю остановился – но свист раздасля снова, да такой требовательный! И еж, соскочив вниз, понесся к кустам. Там и пропал.

– Ахти мне! – воскликнул Никишка. – Это же хозяин здешний! Ну, доигрались!

И полез за ящики.

– Ты куда? – изумился Тришка.

– Лезь за мной, дурак! Может, отсидимся! А то так отбиваться будем! У-у, деревня сиволапая!

Действительно, в кустах показался некто сивый и тут же сгинул.

– Америка, Америка! – передразнил Тришку автомобильный. – Тут тебе сейчас такое кино будет – хуже всякой Америки!

– Да чего ты с ними не поделил? – совсем растерялся Тришка, послушно втискиваясь в какие-то занозистые щели.

– А ничего я с ними не делил! Просто мы – городские, они – деревенские! Вот они нас и не любят. В ящик лезь… вот сюда… и бумагой накройся…

– Они что же – на приступ пойдут?

– Чш-ш-ш!

– Так ты мне хоть палку, что ли, дай…

– Палку ему!.. Их и дрыном не проймешь!..

Но не деревенские жители пошли штурмовать багажник – из дому вышел хозяин автомобильного с другим хозяином – тем, что продавал ему овощи.

Как выяснилось, это дело было у них отработано. Товар уже ждал покупателя в ящиках – оставалось только убедиться в качестве. Мужчины повыставили на жухлую осеннюю траву пустые ящики из машины, загрузили ее полными, попрощались, и хозяин автомобильного уехал.

Тришка же, сжавшись в комочек, трепетал и прислушивался. Ящики колыхались и гремели. Когда же шум и движение прекратились, он выглянул в щель и ахнул.

Овощевод отнес пустые ящики под навес и составил их многоэтажной стенкой. И таково было Тришкино везенье, что он окахался на самом верхнем этаже.

– Никиша! Автомобильный! – позвал Тришка.

Никто не откликнулся. И даже когда стало понятно, что автомобильный ухитрился остаться в машине, Тришка звал еще некоторое время. А потом замолчал и крепко затосковал…

Все его имущество осталось в подвале. Ни крошки продовольствия он не имел. Правда, судьба избавила его от ежа. Но ничего хорошего взамен не дала. Тришка даже не представлял, куда его завезли и в какой стороне город.

Одно он знал твердо – уж английский-то язык тут точно не понадобится…

* * *

Голод, страх и одиночество – горести, плохо переносимые домовыми. Настоящего голода они, кстати, и не знают – всегда сыщут, чего бы пожевать. Бояться же не привыкли – наоборот, это их всегда побаиваются. С одиночеством вообще забавно – домовой считает себя выше неразумного хозяина, однако хозяин с семейством его, домового, забавляют, и, живя в доме, приримая участие в деятельности человеческого семейства, он даже не задумывается о нехватке собеседников своего роду-племени.

Тришка целый день просидел голодный и одинокий. Страха в конце концов не стало – скорее всего. местные домовые даже и не знали, что вместе с автомобильным приезжал еще кто-то. А если и слушали шум, поднятый вокруг ежа, то решили, что горожане как приехали вдвоем, так и уехали. Правда, до таких умных вещей Тришка досоображался не сразу.

В конце концов он осторожно слез с ящиков и пошел вдоль стенки, натыкаясь на неизвестные и совсем ему непонятные вещи. Он был городским домовым уже в четвертом, чтоб не соврать, поколении, и отродясь не видывал простых граблей.

Хозяйство у овощевода было просторное, за навесом была теплица, за теплицей стоял длинный сарай с огромными воротами, туда Тришка и шмыгнул на всякий случай.

Он увидел каких-то железных уродов, вовсе не похожих на известные ему автомобили. Обходя один, на высоченных колесах, он обнаружил у стенки кое-что знакомое. Хозяева называли это «иномарка». Нарядная желтенькая иномарка была словно со зла запихана между грязнобокими чудищами. Тришка подошел поближе – и тут в него угодил камушек, пущенный чьей-то меткой лапой. Ойкнув, Тришка шлепнулся на задницу и потрогал бедро. Тут же пролетел другой камушек, но на сей раз незримый враг промахнулся. Поняв, что подлец спрятался за колесом иномарки, Тришка кинулся прочь. За порогом сарая он споткнулся, шлепнулся и тут же услышал человечьи шаги. Перекинувшись на всякий случай котом, он сел ждать – не прозвучат ли какие-нибудь умные слова.

Слова прозвучали.

– Ну и долго Сашка собирается держать тут эту дрянь? – спросил женский голос. – Из-за нее не повернуться! Значит, его драндулет под крышей, а ты свой под открытым небом ставь? Что, и зимой тоже так будет?

– Не под небом, а под навесом, – отвечал мужской голос. – Дурак я был, что тебя послушался. Гараж нужно было весной ставить, нормальный, с ямой, а ты – семена, семена, органика, торф! И много дала твоя теплица?

– Моя теплица нас всю зиму кормить будет, – возразила женщина. – И органика у нас не купленная. А Сашке я сама позвоню. Смотреть же надо, что покупаешь! За цвет он, что ли, этого кабысдоха взял? Сколько он на этой тачке наездил? Два километра? Полтора?