Моление улиток

В порыве яростном топтала и давила

Два беззащитных и смиренных лепестка.

Когда же смолк устало топот ног,

По матери-земле… Чего уж проще…

Вздохнул предвидевший паденье Бог,

Но уносил тяжёлый кирзовый сапог

Цветочную пыльцу в неведомые рощи…

* * *

Конечно, мир ещё не ад,

В нём есть добро и зло.

В нём есть остатки красоты –

Нам очень повезло.

Конечно, мир ещё не смерть,

Не слово «отойди!»,

Покуда сердце может петь

И трепетать в груди.

Мир – это выбор, это шанс:

Спеши и выбирай…

Но только мир уже не жизнь,

И точно, что не рай.

* * *

Дней бездонный кувшин

Для меня этот мир, как луна – словно нечем дышать;

Будто солнце померкло в пространстве колючей звездой;

Всюду пыль мелочей и никчемных забот суета

Дней бездонный кувшин переполнила только собой.

* * *

Человек свыкается со смертью,

А тем более, свыкается с прощаньем,

Только, если сможете, не верьте

Первым, самым ярким обещаньям!

И когда недели дней клещами

Бросят в топку раненое сердце,

Вспомните, что знаки предвещали

И закройте, не обжегшись, дверцу.

Жизнь без сердца в наши дни не внове,

Но, глядящим в небо голубое

Для вращенья терпеливой крови,

Если нужно, Бог даёт другое –

Обожженное в невидимом горниле,

Крепкое от боли и утраты,

И вливает радостные силы

В ставшее свободным и крылатым…

* * *

Ветер осени вьёт напраслину,

Листья клёнов облиты вином…

Неужели мы будем счастливы?

Страшно… счастливы в мире ином.

Кратковременны жизни тяготы

Для умеющих подождать…

Раскраснелись на ветках ягоды,

Листьям – падать, им – зимовать.

* * *

Скорбная последняя дорога

Выложена хвоей и цветами,

От порога дома до порога

Города любви за небесами.

Сколько б ни прожить – их всё немного –

Дней, ведущих нас в объятья Бога

После подведения итога…

Жизнь – дорога, смерть – опять дорога.

* * *

Умирает родной человек, разжимаются руки.

Небеса не слепы, уповайте на милость Небес.

До свидания там, где не будет скорбей и разлуки

И исполнены дни бесконечные Божьих чудес.

* * *

На могиле свежей замерзают розы,

Проживают слёзы свой короткий век,

И звучит насмешкой «никогда не поздно»,

Потому что время прекратило бег.

Сквозь сырые ветви дождь осенний каплет,

Небо сжало веки скомканным холстом,

Траурные клёны черноногой цаплей

Обступили насыпь с новеньким крестом.

На могиле свежей замерзают розы,

Нежные бутоны, вам не расцвести!

Для того однажды наступает «поздно»,

Чтоб душа сказала: «Господи, прости!»

* * *

Как вспышки сиреневых молний виденья

Осветят бесплодную душу мою.

Залитые грязью дороги мышленья

Влачат по низинам свою колею.

Невспахана степь безпризорного сердца,

Пейзаж удручает – безвиден и пуст

Умчавшимся прочь табуном иноверцев

Растоптан ещё зеленеющий куст.

* * *

Миражи, миражи, миражи… – никакая пустыня

Не сравнится с объятым страстями ослепшим умом.

От нахлынувших призраков сердце беспечное стынет,

Укрываясь, как дымкой, забвения тягостным сном.

* * *

Безлистых крон немые привиденья

Скользят печально в чердаках ума

Травы зеленой сон – как заблужденье:

Да будет ли? Да есть вообще зима?

Зима придет. – Холодной и суровой

Покроет душу плотной пеленой…

Дай Бог тогда нам быть к тому готовым,

Мой милый друг, попутчик добрый мой!

* * *

Раскинув руки и ноги

Лежу и гляжу на звёзды

И нет никакого "рано"

И нет никакого"поздно"

И нет никакого тела

И нет никакого дела

Куда и зачем одиноко

Душа моя полетела…

* * *

Я – город, населённый чужеземцами,

Разнузданными, пьяными смутьянами;

Их жёны простынями-полотенцами

Увешали зубцы на башне каменной.

Их дети от грехов отцов сутулятся –

Их вопли, будто крики птиц встревоженных;

Злой ветер гонит мусор вдоль по улицам –

Испачканным, тоскливым, неухоженным.

Я до краёв наполнен безобразием,

Страстями, нищетой, простолюдинами;

Их вера – одичалая фантазия,

Оставившая Бога Триединого;

Исполненные безрассудной дерзости,

Дешевою отравой оглушённые

Они творят бесчисленные мерзости,

Чтоб замереть вконец опустошёнными.

И в сонной темноте с тяжёлым воздухом,

С тенями для прохожего опасными

Нет умиротворения, нет отдыха –

Горят их окна отсветами красными.

Но в тишине, пресыщенной объятьями,

Доступными простыми утешеньями

Я слышу голос, называющий их братьями,

Просящий отпустить им прегрешения.

Моя судьба висит на крае волоса,

Но замер грозный ангел у околицы,

Прислушиваясь, как в ночи вполголоса

В закрытом храме сторож старый молится.

Любовь и боль перемешались в голосе.

Я слушаю, помочь ему в бессилии,

А херувим сжимает меч на поясе

И слёзы наполняют очи синие…

* * *

Он говорил о глупости любви,

Тряся солонкой над тарелкой с супом;

Был у него предельно важный вид,

Но сам при этом был по-детски глупым.

Сказала в сердце «время расточать…

И время собирать… душа, что скажешь?…»

«Пришла твоя пора благоухать!…»

Захочет сердце… сердцу не прикажешь.

Так мы и жили: город… суета….

Круговорот… Откуда брались силы?…

И мне достались рифмы и цвета…

Ну и любовь… ведь я его любила!

Порой с утра, колючий, словно ёж,

Он размышлял о разуме Вселенной -

Он мыслил её, как большой чертёж,

А я – как свет огня Любви нетленной.

Он прав. У каждого из нас особый путь,

Не все его проходят в этой жизни.

Я никогда его не смела упрекнуть,

И даже не глядела с укоризной.

Стеснялся чувств, и страсти презирал,

Желая подчинить себя рассудку…