Молилась ли ты на ночь?

Что сподвигло градоустроителей дать такое название кривому переулку, затейливо петляющему между хаотично разбросанными зданиями, я не поняла, потому что ни одной березы там не было, ни белой, ни какого-либо другого цвета. Из древесной растительности на местности присутствовали только высокие раскидистые каштаны, ветви которых действительно были белыми и опасно скрипели, отягощенные снегом.

Пригибаясь и ежеминутно ожидая, что меня вот-вот накроет лавиной, как бедняжку Томочку, я пробежала в ближайший подъезд протяженной, как Великая Китайская стена, пятиэтажки и потом проделала этот номер еще четыре раза. Шестьдесят пятая квартира нашлась в пятом подъезде, на втором этаже.

На лестнице я никого не встретила, на площадке тоже было пусто, и ничто не мешало мне спокойно оглядеться. Ближние подступы к шестьдесят пятой квартире выглядели вполне благопристойно: на пороге – египетский коврик с портретом фараона и этническими рисунками, бронированная дверь облицована благородным деревом, вместо ручки – массивное бронзовое кольцо-стучалка. Вряд ли Ашот Гамлетович был наследником принца Датского, но он тоже не бедствовал.

Электрического звонка на стене вблизи жилища гражданина Полуянца я не нашла, поэтому стукнула в дверь бронзовой баранкой. Против ожидания, варварского грохота не последовало, только приглушенный, вполне деликатный стук. Похоже, дверь была оснащена специальной системой звукоизоляции, акустику рассчитали так, чтобы стук был больше слышен внутри, чем снаружи. Определенно, соседям Ашота Гамлетовича было бы не на что пожаловаться, даже если бы гости шестьдесят пятой квартиры ломились в нее с применением стенобитного орудия типа «сокол».

Осмелев, я брякнула посильнее, и дверь неожиданно подалась. Ах, Ашот Гамлетович, беспечный человек!

– Мой дом – моя крепость! – хмыкнула я и заглянула в квартиру.

Там было тепло и светло, в отдалении играла музыка, слышались оживленные женские голоса и смех. Ага, по паспорту Ашот Гамлетович не женат, но это не значит, что у него нет подруги или даже нескольких подруг! Ашоты Гамлетовичи – они такие!

Я вошла в прихожую и громко сказала:

– Добрый вечер, извините, пожалуйста, кто тут хозяева?

Хозяева не отозвались, а смех стал громче. Меня явно не услышали, так что я вынуждена была переместиться с плиточного пола прихожей на сияющий паркет гостиной.

– Ау, кто-нибудь?

Женский голос, перебиваемый многоголосым смехом, лился из динамиков домашнего кинотеатра, на экране ломала комедию популярная дама-юмористка – шла развлекательная передача «Аншлаг». В шестьдесят пятой квартире зрителей у этого шоу не было, буквально – ни одной живой души. Зато на полу лежало мертвое тело.

– Ой! – испуганно пискнула я, врастая ногами в паркет.

На шикарном шерстяном ковре лежал, широко раскинув руки и ноги, горбоносый брюнет в черных брюках и белоснежной батистовой рубашке с оборванной верхней пуговкой. В образовавшемся вырезе курчавилась густая, как полярный мох, темная поросль. Экстерьер знойного брюнета был решен в основном в черно-белых тонах, исключение составляли только алый шелковый кушак и такого же цвета пятно на рубашке. О происхождении этого пятна не приходилось долго гадать, вопрос совершенно однозначно решал кинжал, торчащий из груди брюнета восклицательным знаком.

С трудом сглотнув комок, самопроизвольно образовавшийся в горле, я посмотрела на паспорт, который держала в левой руке. Внутренний голос подсказывал, что имеет смысл немедленно сравнить фотографию, вклеенную в этот документ, с бледной физиономией разлегшегося на полу брюнета.

Внутренний голос оказался прав. Если верить основному документу, незавидную и бессловесную роль кинжальных ножен исполнял Ашот Гамлетович Полуянц собственной персоной. Тот факт, что у моих ног лежит такой импозантный мужчина, в данной ситуации нисколько меня не радовал.

– Вот влипла, так влипла! – непослушными губами хрипло пробормотала я, посочувствовав сама себе.

Собственный голос показался незнакомым, и это напугало меня еще больше. Вдруг ужасно захотелось все бросить, дико завизжать и опрометью ринуться прочь из шестьдесят пятой квартиры, будь она неладна! Я уже напружинила колени, силясь оторвать ноги от пола, в который они вросли, как черенки садовой розы в благодатную почву клумбы, но тут мой внутренний голос четко и ясно сказал:

«Стой! Уйти надо так, чтобы не оставить следов!»

«Так мне что, сапоги снять?» – огрызнулась я и оглянулась.

Мокрые отпечатки моих рифленых подошв отчетливо виднелись на блестящем паркете.

«Оставь в покое сапоги! – сердито сказал внутренний. – У тебя в сумке должны быть влажные салфетки, достань их. Отступая к двери, будешь вытирать свои следы. Да! И паспорт убитого тоже протри».