Молить о Шрамах (ЛП)

Мы вернулись в его дом, и там тихо. Так чертовски тихо. Мы ушли после нашего противостояния на кухне, и я с удовлетворением наблюдала, как он больше не прикасался к Офелии. Он просто позвал своих парней, сказал всем убираться к чертовой матери и вытащил меня оттуда, запрягая в свой BMW после того, как я переоделась.

Охранники остались позади, чтобы убедиться, что все покинули Либер. Поэтому, когда я пробираюсь вниз, никто не мешает мне открыть входную дверь и выйти на улицу.

И когда я мчусь в лес за его домом, перелезая через низкий забор, оглядываясь через плечо, когда приземляюсь на другой стороне, никто не следует за мной.

Уже не в первый раз я задаюсь вопросом, какого хрена я этого хочу.

Какого хрена я бегу, если мне невыносимо находиться вдали от него.

Самосохранение.

Я всегда была хороша в этом.

Глава 10

Маверик ударяет кулаком по столу между нами, отчего наши стаканы дребезжат. Его глаза сузились и стали красными, и я вижу вены на его предплечьях. Я чувствую запах травки, которую он курил до моего прихода. Но в последнее время ее требуется все больше и больше, чтобы успокоить холодность Мава.

— Я же говорил тебе, что не доверяю тебе ее, мать твою, — рычит он на меня.

Я ничего не говорю. Я просто обхватываю пальцами свой стакан, подношу виски к губам и глотаю его, уже не морщась от вкуса. Это уже третья моя рюмка за это поганое субботнее утро. Я больше ни на что не морщусь.

— Как, блядь, она выбралась из твоего гребаного дома?

Я улыбаюсь на этот вопрос, смотрю на Мава, но не вижу его. Не вижу ничего в его доме. Я вижу ее, бегущую по лесу за нашим тупиком, возможно, не совсем трезвую, думающую, как ей вернуть свою хорошенькую маленькую задницу к трахающемуся Джеремайе Рейну.

— Ну, Мав, видишь, она открыла дверь, — я вскидываю руки, мой напиток плещется, а я все еще улыбаюсь. — И ушла, — я подмигиваю ему. — Иногда нет никакого грандиозного плана. Иногда все так просто. Ты просто уходишь.

Я ставлю свой напиток, сжимаю руки вместе. Я сосредотачиваюсь на нем, когда он смотрит на меня, опираясь локтями на стол, подложив руку под подбородок, его губы разошлись.

— Ты… ты, блядь, шутишь?

Я не отвечаю.

— И почему, блядь, ты ее не остановил?

— Я спал.

— Ты… спал? Ты не подумал, не знаю, поставить гребаную сигнализацию?

Я пожимаю плечами.

— Ты, кажется, очень переживаешь по этому поводу, Мав…

— А ты нет? — рычит он на меня.

О, я более чем чертовски напряжен. Но самолет моего отца приземляется сегодня. Хочу ли я видеть ее в своем доме? Да. Хочу ли я, чтобы она была в руках отца? Пока нет.

Мав снова хлопает кулаком по столу, когда я не отвечаю ему.

Я не должен был отправлять охранников отца из церкви домой, они могли бы быть здесь через несколько секунд. Я не должен был оставлять своих в Либере. Но у отца были встречи в Москве, и я знал, что это мой шанс в Санктуме. Заставить ее вспомнить в комнате разврата. Чтобы она вспомнила все, что они хотели, чтобы она забыла. Все, что она хотела забыть.

И она была нужна мне на той вечеринке. Как бы я не хотел, чтобы мой отец получил ее в свои руки, я также не хочу, чтобы это сделал кто-то другой.

— Что она видела? — спрашивает Мав, его тон стал мягче.

Я пожимаю плечами.

— Ты, блядь, не знаешь? Все это в Либере, а ты не знаешь? — его вспыльчивость нарастает.

Я не могу найти в себе силы на это.

— Ты ведь понимаешь, что это значит, не так ли?

Я откидываюсь на спинку стула в столовой, складываю руки, откидываю голову назад.

— Это значит, что когда Доминус вернется на территорию США, он сам найдет ее и свернет ей гребаную шею, — продолжает Мав.

Мои кулаки сжимаются. Я молчу.

— Он давал тебе шанс, блядь, снова и снова. Чтобы доказать свою правоту, — Мав насмехается с отвращением. — Он дал нам передышку после того, как мы проебали Смерть любовника в прошлом году. Но не в этот раз, — он стучит костяшками пальцев по столу. — Не для Жертвенника. Он собирается убить ее. И он заставит тебя смотреть.

Я закрываю глаза.

— Он собирается обезглавить ее, возможно, в буквальном смысле слова…

Я делаю глубокий вдох.

— Может быть, заставит нас всех по очереди…

Мои глаза открываются, и на секунду я не вижу ничего, кроме красного цвета, когда я ныряю через гребаный стол Маверика, делаю выпад в его сторону, посылая его и его стул назад на темный деревянный пол. Стаканы на столе разбиваются рядом с нами, и мои руки нащупывают его горло.

Его глаза сузились, на его лице нет удивления. Я впиваюсь пальцами сильнее, оскалив зубы.

— Не надо, — рычу я на него и вижу, как напрягаются мои собственные вены на коже. Я крепче сжимаю его шею, и он ухмыляется, его лицо становится красным. — Не надо, — повторяю я, — и если ты еще хоть раз, блядь, прикоснешься к ней, если не сможешь оторвать от нее свои чертовы глаза, я сам тебя убью.

Маверик — мой брат.

Vita morteque fratres. Братья в жизни и смерти.

Это ничего не меняет в моих словах. Я пошлю его на смерть, если придется.

Глава 11