Молитва

Непрестанный диалог

Я пишу эту главу вдали от дома. Зима. Уединенный домик в горах. Каждый вечер я беседую по телефону с женой. Мы говорим обо всем, что случилось за день. Я рассказываю Дженет, сколько я написал, и что мешало мне писать (физические нагрузки служат для меня либо лекарством от творческого бесплодия, либо наказанием за него). Я отчитываюсь, что съел на обед. Она рассказывает, как борется с простудой, о письмах, пришедших на мое имя, и о том, кого из соседей встретила по пути к почтовому ящику. Мы обсуждаем погоду, политику, новости из жизни родственников, мероприятия, которые нам предстоит посетить. В общем, мы вместе размышляем о прошедшем дне, и некоторые события предстают перед нами в новом свете.

То, что я сейчас описал, удивительно похоже на молитву. Древнее определение, приписываемое Клименту Александрийскому, гласит: «Молитва — общение с Богом». Мне нравится эта мысль. Такое определение включает все малые «богоявления», которые сопутствовали мне сегодня: серая лисица, промелькнувшая за поворотом лыжни, розовый отблеск горных вершин на закате, встреча со старым другом в магазине. Включая эти события в свою молитву, я продлеваю их действие, наслаждаюсь ими, чтобы они не слишком быстро перекочевали в тайники памяти и не затерялись в них.

«Молитва позволяет извлечь из увиденного нами максимум возможного, — пишет Алан Экклстоун, английский священник, известный своими трудами о молитве. — Вы размышляете о случившемся, будто вертите в руках подарок. Вы пытаетесь понять, как произошедшее связано с прошлым и как оно скажется на будущем. Вы раздумываете о том, какие возможности оно перед вами раскрывает. То есть, вы извлекаете на свет Божий все, сокрытое в этом событии». Дженет разделила со мной впечатления, о которых услышала в моем пересказе, во время телефонного разговора. А Бог ведь все время со мной.

С другой стороны, полноценное общение с Богом невозможно без излияния Ему горя и отчаяния. В фильме «Скрипач на крыше» молочник Тевье постоянно ведет диалог с Богом, благодарит за все хорошее, жалуется, когда случается плохое. Вот он понуро бредет по дороге рядом со своей захромавшей лошадью. «Я могу понять, — говорит он Богу, — если Ты наказываешь меня за дело. Или наказываешь мою жену. Ее-то есть за что наказать — она слишком много болтает. Могу понять, если Ты наказываешь мою дочь: она хочет уйти из дома и выйти замуж за гоя[15]. Но никак не пойму: что Ты имеешь против моей лошади?!»

Иисус дает нам образец молитвенной жизни, суть которой — поддержание дружеских отношений с Богом. В Ветхом Завете мы находим множество прекрасных, величественных молитв, большая часть которых исходила из уст царей или пророков: евреям было свойственно вслед за ведущим нараспев повторять текст молитвы. В Псалтире есть особые указания о том, как следует исполнять отдельные псалмы во время богослужения — но о личной молитве не сказано ничего. Некоторые богословы придерживаются мнения, что Иисус был, по существу, первооткрывателем личной молитвы. Никто из ветхозаветных персонажей не использовал по отношению к Богу обращение «Отец». Зато в речах Христа оно встречается сто семьдесят раз. Он оставил нам образец молитвы, в которой речь идет о насущном: исполнении воли Божьей, пище, долгах, прощении, искушениях. Его собственные молитвы — пример искренности и непосредственности. Его ученики, которые и сами не были новичками в молитве, не могли не уловить особенности молитв Иисуса. Не потому ли они попросили Его: «Научи нас молиться» (Лк 11:1)?

Для Христа молиться было столь же естественно, как и дышать. Однако для нас, Его последователей, это, увы, не так. Иисус в молитве восстанавливал силы, а для меня молитва — трудная работа. Я очень стараюсь относиться к молитве как к диалогу, а не монологу. Но как поддерживать живое общение с Богом, если Он, как правило, не отвечает внятными, привычными для человеческого уха словами? Когда мы с женой обсуждаем по телефону прошедший день, она смеется вместе со мной или сочувствует мне. Бог этого не делает — или делает так, что я не в состоянии воспринять Его реакцию.

Для упражнений в молитве я читаю Псалмы, читаю молитвы Иисуса и Его учеников. Попутно я начинаю видеть непостижимость Божьих путей: Его странное благорасположение к людям вспыльчивым, бунтарям (это меня утешает); Его склонность подвергать нашу веру испытаниям; Его долготерпение, скромность и необъяснимое уважение к свободе воли человека. Еще я понял, что мы по-разному используем власть и по-разному воспринимаем время. И, наконец, Богу не нужно никому ничего доказывать.