Молитва для ракетчика

Жил себе да жил водитель-профессионал Игорь Елкин и, как говорится в русских народных сказках, добра наживал. Сообразил себе вовремя загранпаспорт и гонял из Финляндии и Швеции импортные тачки под заказ. Благо, имелась у него необходимая для этого дела льгота, заработанная вполне законно при ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС. Гнал Гоша Елкин очередную тачку, шведский «сааб», питерскому клиенту, которому невтерпеж как хотелось, чтобы у него был именно «швед». Машина новая, клиент серьезный и при деньгах, из тех, что золотыми цепями не бряцают и антенной сотового телефона в зубах не ковыряют. До места оставалось всего ничего, когда подрезала Гошу черная «бээмвуха, и не должна бы вроде, „сааб“ — не „копейка“, его подрезать рискованно, можно нарваться. Подрезала хорошо, обе тачки хоть и остались на ходу, но вид у них приключился непрезентабельный до безобразия. Игорь напрягся, приготовившись к разборке, и тут же обмяк, когда вместо бритоголовых братков из „БМВ“ вылезла „симпатишная“ девица модельной наружности и принялась причитать. Причитала она весьма натурально, с приличествующими подобному случаю соплями и слезами, Станиславский был бы ею доволен. Тараторила „модель“ без умолку: „Ах, как я виновата, вы только простите, только милицию не вызывайте, а то я без прав останусь, а я на них недавно сдала, вот вам все документы, вот визитка с номером телефона и адресом, все расходы, конечно же, за мой счет, то есть за счет папы — композитора, только сейчас — жутко спешу: решается дело всей жизни, подписывается контракт моей мечты, срочно нужно на телестудию, а то все пропадет, давайте завтра состыкуемся“. Как на эту удочку клюнул? Потом корил себя Игорь по-всякому, вроде бы не первый год за рулем… Назавтра состыковались, приехали два хлопчика, один с эмвэдэшными корочками, и жизнерадостно поведали Игорю, что он, такой-сякой, скрылся с места автопроисшествия (что уже трактуется однозначно не в его пользу), отобрал у бедной девушки деньги и документы и что имеется тому аж целых три свидетеля, чего в суде хватает с запасом. Вот тут-то Игорек и понял, как красиво его сделали. По месту работы его тоже ждали далеко не лавры победителя, директор салона доходчиво объяснил, что неустойку гасить придется Гоше самому. Без всякого содействия собеса и профсоюза. И платить нужно быстро, поскольку клиент битую тачку брать не желает даже при условии, что выглядеть она после ремонта будет как новая. На неустойку ушли однокомнатная квартира, доставшаяся от родителей, и новенькая девятка, заработанная уже самостоятельно. А на „возмещение ущерба пострадавшей стороне“ — дача, оставшаяся по наследству от бабки, проживавшей в Волосово. Таким образом, к моменту благополучной развязки ситуации гражданин Елкин подошел в таком душевном и финансовом состоянии, в коем испанские идальго в конце шестнадцатого века снимали с крючков над камином фамильную шпагу, совали за широкий ремень два пистолета и отправлялись покорять Новый Свет. Времена изменились, и вместо борьбы с кугуарами и индейцами, несостоявшемуся представителю среднего класса светила „бомжеобразная“ жизнь дальнобойщика. Но подвернулся сосед и бывший одноклассник Витя Конев. Игорек сидел как раз на скамейке у подъезда с бутылкой пива и рюкзаком с пожитками в тяжком раздумье — к кому из знакомых податься. Кандидатуру бывшей супруги, хоть та и проживала одна с сыном, он отбросил сразу. После их непродолжительного, но яркого семейного эксперимента оба испытывали друг к другу стойкую неприязнь. К сестре ехать тоже не хотелось, у нее семья, детей полный дом, еще одного жильца поселить можно было только на шкаф в прихожей. Вот тут-то бывший сосед и оказался весьма кстати. Раньше они общались редко, хотя Конев тоже жил бобылем. Вполне респектабельного (до случая с неустойкой) Игоря настораживал ореол бесшабашности, витавший вокруг Виктора. Росли-то и учились они вместе, в одном доме жили и в одной школе учились. Да и в армию уходили примерно в одно время. В школьные годы Конева можно было найти там, где что-то взрывалось, горело, где шли побоища между дворами стенка на стенку. Потом, в спортивных секциях самбо и парашютного спорта. Елкин все это не любил, он любил технику, мопеды, мотоциклы, автомобили. Отцовский „Запорожец“ он собирал и разбирал с закрытыми глазами. В военкомат одноклассники уходили с разницей в неделю. Игорь попал в „автобат“ тыла Киевского военного округа, а Виктор — в составе десантно-штурмовой бригады в ДРА. Ефрейтор Елкин вернулся домой с чернобыльской дозой и одной медалью, выданной государством в виде компенсации за утраченное здоровье. А гвардии сержант Конев — с набором советских и афганских знаков воинской доблести и уверенностью, что нет ничего лучше ВДВ. После развала страны не было, пожалуй, ни одного конфликта на „едином рублевом пространстве“, в котором бы Витя Конев не принимал участия. Из десанта он перекочевал в ВВ и одним из первых в части получил краповый берет. И не было ни одной рискованной операции, ни одного показательного шоу со стрельбой и рукопашным боем, в котором не участвовало бы его отделение. В бригаде внутренних войск, расквартированной в Лебяжьем, Конев числился в постоянных отличниках Б и ПП[27]. Он уже собирался поступать в академию МВД, когда почти всю его часть в одночасье перебросили на Кавказ. По первости казалось, что все будет легко и быстро. Тогда казалось. Из первой чеченской кампании Витя вышел с очередным орденом и аппаратом Илизарова. После чего его списали из войск вчистую. Но, по ходившим среди одноклассников слухам, снова нашел работу по специальности. Болтали разное: и что «работает» он теперь у новых русских киллером, и что устроился телохранителем в каком-то частном охранном предприятии. Игорь во все это не вникал, так как они и в школе не слишком дружили, а покладистому и тихому Елкину от задиристого Конева часто перепадало на орехи.