Молитва господня

“Я – мать Александра (ребенка лет 3-х, с которым она была у меня с неделю назад, а ныне была с ним в соборе на литургии) и болящего младенца Сергия... Мы (т.е. она и отец) – в таком отчаянии за его болезни, что готовы бы сами в несколько раз больше проболеть, но лишь бы не ребенок... Много и очень много грехов я производила (пишу точно её слова; только она пишет без знаков препинания, и я их ставлю, где нужно, да прописные буквы, где следует, пишу. – М.В.) в своей жизни, о чём, конечно, в настоящее время сокрушаюсь, да ведь ещё каждую минуту прибавляются. Ребёнок Сергий родился в 1949 г., 20 ноября, рос до 3-х месяцев полный и как будто здоров. С 3-х месяцев у меня не было молока; и я его то оторву, то через несколько дней оно появится немного, то опять не бывает. И так он вырос на искусственном питании; молочное не кушал, а так кое-что. Месяцев с 10-ти у него была дизентерия – до 4-х лет. Всё время организм истощался – не кушал и не кушал. В храм Божий, Всех Святых, я всегда его старалась водить и причащать Святых Таин, что для него заметно стало очень дорого (т.е. полезно. – М.В.). Так же и дома со своим братишкой (3 года 5 месяцев) Александр очень часто восхваляет Всевышнего своими детскими размышлениями; поют и часто представляют – алтарь, вынос Евангелия, чаши и т.д. (это для нас так радостно; радостно, что я пишу Вам это). Ну, а дальше болел несколько раз воспалением лёгких, а бронхоаденит – всё время, ангины – бесконечные и ещё прочие детские заболевания... Когда ему было 6 месяцев, у него, по-моему, был испуг: к сонному подошла его крестная, и он её испугался, 1 месяц и 18 дней кричал, пока молитвами я не успокоила его. С 19 августа заболел так, что до настоящего дня болеет. Правда, уменьшились крики, но зато стал говорить безобразные слова и даже безобразия делает (простите, поднимает юбки) (а ему уже 5 лет! – М.В.) и говорит: вижу то и другое; как в храме стоит, говорит: вижу батюшку, а у него всё открыто; то мои ноги мертвецом пахнут ему; то вода не хороший запах имеет; ещё стал смеяться неестественно. Ещё говорил: “Я тебя, мама, не люблю, зарублю и из дому вас всех выгоню!” Кто зайдёт в дом, он оборвёт слова его и выгоняет. А иногда – ничего.

Чтобы он был без сознания, этого нет. А вот последние дни происходит с ним: раздражителен, говорит всё как-то с криком... В течение предыдущей недели он несколько раз соскакивал ночью с постели и кричал: “Мама! ты не спишь?” В течение недели его рвало раза два... с большими криками и болями. Было с ним, что он вытягивался и глаза устремлял в одну точку. Мы крестом и молитвой его ограждали. Врачи в конечном итоге признали – капилляртоксикоз, т.е. капиллярные сосуды лопнули, и кровь блуждает под кожей и в желудке; и пошли пятна красные; и ноги опухали – не мог ходить... И шишки выскакивали на лбу и на спине, а через несколько времени или часов удалялись... Когда я вошла в храм Александра Невского – он был причастник – он там подбоченился и затанцевал. И это для нас новое было... Отдала его в больницу, в клинику.

Что я хочу?.. – Молитесь за нас! И дайте мне благословение: оставить ли его в больнице или забрать оттуда? Он и там гадости говорит. Врачи ссылаются ещё и на то, что уличные слова болтает, а у меня никогда не говорил ничего подобного. Всегда старались закрыть калитку и уйти неслышно. Плач в доме – без конца; и я так дошла до такого состояния, что кричу на мужа и на тетю; вся – в слезах”.

Потом она пишет про брата Леонида, что он “был душевно болен, и бил нас всех, и воровал, и мать бил, и губу ей перекусил; мы в таком страхе находились всю жизнь, до 1942 г.; и я вся испуганная и забитая; дрожали не днями, а секундами... В 33-м году умер мой отец, Семён, а мне тогда было 16 лет... Я бросила свою учебу по бухгалтерии... Брат всё воровал, но ничем сам не пользоваться, а люди жаловались... Маму бил и душил: приставал: “Дай денег на папиросы”. А у нас их не было...

Конечно, я не хочу думать, что разве я одна переносила такие скорби... Мне хочется упасть к Вашим ногам, и плакать, и плакать.

Мой муж, Александр, человек хороший и верующий; и он Вас просит, просит за нашу семью: Александра, Александру, младенца Александра, болящего младенца Сергия; один раз помолитесь за нас, и Господь даст – и меня укрепит, и детей укрепит в вере (это – главное для нас). Что мне делать, владыко?

Не испуг ли это у него? не младенческое ли? или, может, наследственность? что? Скажите мне: Господь вам поможет мне сказать.

Простите нас за такое длинное письмо моё к Вам... Только скажите мне: может, какое другое положение надо изменить Сергию? Ради Господа Иисуса Христа благословите меня. Какой конец я должна положить с Сережей? Как тяжело! сама вся больная. А ведь мне только 37 лет! Заранее Вас благодарю”.

Какое, в самом деле, тяжелое положение... Даже плачется... И не знаю твёрдо: что же делать им несчастным?