Молитва к звездам

– Неужели, миссис Оуэн? – вступила тетушка Кинг, подняв брови. – По моему скромному разумению, образование никогда не мешало юным леди. В жизни всегда должно быть место для созидания знаний и их совершенствования. В наше время нам предлагали лишь гувернанток, даже школы для девочек были редким явлением. Какое счастье, что теперь наши дети могут получать образование, хотя наше великое государство еще ставит препоны на пути женщин.

– Говорят, в Америке все иначе, – отметил мистер Гроу, отпив чая и почесывая подбородок. – Европа еще пребывает в логове предубеждений. Хотя во Франции уже намечается некоторый прогресс.

– Женщинам нужно образование хотя бы для того, чтобы усмирять мужское эго. – заметила миссис Финиган, вдовушка трех или четырех мужчин, вероятно, с большим эго.

– А что думает молодежь? – весело улыбнулся мистер Гроу в нашу сторону.

Мерил потупила взгляд, хотя я знала, что ей хочется высказаться. Она мечтала об образовании, восхищалась прогрессом и стремилась к развитию – и эта любовь ко всему движущемуся вперед была ее плюсом. Но этот плюс перевешивал огромный минус – ее мамаша.

– Я не понимаю, почему люди так ограниченно мыслят! – вставил Гарри, он любил парировать, оживленно жестикулируя и вкладывая всю горячность души в свои убеждения. – Скоро минует девятнадцатый век, а мы все еще словно в Средневековье, где женщина считалась исчадием ада! Время одуматься и отринуть оковы! Мне хочется верить, что однажды мы все будем свободными и равными. Что деньги перестанут править нашими умами, а интеллект и душевная доброта будут цениться людьми гораздо выше, нежели положение в обществе.

– Однако мужчины едва ли захотят конкурировать с нами, – улыбнулась я. – Это и есть камень преткновения – ваш страх перед нами. Ведь мы гораздо более выносливые, терпимые и обладаем весьма развитой интуицией. А если мы еще и превзойдем вас в научных открытиях, искусстве и политике…

– Помилуйте, женщина в политике? Что доброго нам тогда ждать? – вновь смеясь своим глупым смехом, произнес мистер Боул.

– Прошу меня извинить, но мы и ныне не наблюдаем ничего доброго, – сказала тетушка Кинг. – Женщины по крайней мере умеют доводить дела до конца и не дают пустых обещаний.

– Это, однако, смотря какие женщины! – мистер Боул с хитрым выражением сотрясал воздух своим толстым пальцем.

Подобный формат времяпрепровождения был вполне себе обычным делом в маленьком пансионе тетушки Кинг. Мы собирались все вместе и делились мнениями на любые темы. И даже если доходило до ссор и разногласий, на следующий день все забывалось, и мне это нравилось. Мне нравилось жить в атмосфере, объединившей столь разных личностей. Мне нравилось, что тетушка располагала хорошей библиотекой, нравилось гулять по оживленным улицам Кембриджа, нравилось смотреть на людей, на картины Гарри и вдохновляться каждым мгновением. По воскресениям мы ходили в церковь, и даже за пением гимнов я чувствовала, как новое дыхание открывается во мне; чувствовала прилив жизни, осознание прекрасного, которое кроется в каждой мелочи, разбросанной по нашей жизни. Иногда мы с Гарри и Мерил выбирались в музеи.

– Какие картины тебе нравятся? – спросила меня однажды Мерил, когда мы листали большую книгу по живописи, которую принес Гарри.

– Хм, – подумала я. – Разные. Я люблю, когда картины вызывают мурашки, когда хочется плакать или смеяться, или жить. Все дело в эмоциях. Если они есть – картина хорошая, так я сужу.

– А я люблю светлые. Такие воздушные, наполненные солнцем и нежностью.

– Как у Буше? – улыбнулась я, показывая на картину.

– Да! – обрадовалась она. – Мне хочется, чтобы живопись была светлой, чтобы она окрыляла и привносила свет в нашу мрачную реальность.

Я обняла ее. Мне было ясно, отчего она так рассуждает. В ее жизни было так мало света, и она сама им стала. Добрая, светлая Мерил. Спустя десять лет я пришлю ей картину Моне, и она будет несказанно счастлива и повесит ее в своей маленькой, уютной гостиной, такой же светлой, как она сама.

IX

Нора вернулась домой глубоким вечером. Распорядившись по поводу приготовлений к завтрашнему обеду с сыном, она поднялась к себе и достаточно быстро уснула. Наутро Дик даже не спросил, в котором часу она пришла домой и как провела время. Они завтракали в тишине, и Нора, поглядывая на супруга, в очередной раз задалась вопросом «что же между нами?» и сама отвечала на него «мы совершенно чужие».

День выдался по-настоящему весенним: солнечные лучи ласкали ветви пробудившихся деревьев, теплый ветер залетал в комнаты, принося с собой свежее дыхание весенней поры. Нора сидела в гостиной с рукоделием, к которому притрагивалась довольно редко. Она уже была одета к обеду и с нетерпением ждала встречи с сыном, радуясь словно ребенок. Из кухни доносились ароматы жареной курицы и пудинга, а служанка хлопотала в столовой, расставляя серебро и бокалы из хрусталя.

– Жаль, что Брэд не присоединится к нам, – вздохнула Нора, когда Дик спустился и сел на кресло с газетой.