Молитва о любви. Том II

Рита проснулась, как всегда, рано. Да и ночью не спалось. Она слышала, как мать плакала. Горько, тихо, и отчаянно. Понятно, что это из-за Виктора. Рита несколько раз видела, как он приводил в дом высокую блондинку, щербатую и некрасивую. Мать рядом с ней просто королева, хоть и старше лет на десять. Отношения, видимо, у них разлаживаются, и это после 15 лет любви. Рите сейчас понятно, почему мама редко ночевала дома, а тогда, в детстве, была только боль. Виктор жил в соседней квартире за стеной. Жил с мамой, Беллой Антоновной. Их огромная комната была разделена на две половины. Они могли это позволить себе, так как комната была угловой, и имела три окна. Условия были такие же, как у всех в этом районе: колонка во дворе, умывальник в комнате, ночной горшок за дверью. Утром – длинная очередь из жителей дома в «место общего пользования», и у каждого ведро с помоями. Мыться ходили в баню раз в неделю. Это было дорогое удовольствие, да и времени занимает много, считай, полдня на это уходит. Каждый день не находишься.

После вчерашнего разговора с мамой о том, что ей надо остаться здесь, в родном городе, и работать «белошвейкой», невозможно было сомкнуть глаз. Замучили воспоминания. А стрекозы, которые спасли ей жизнь? Неужели для того, чтобы продолжать жить, как и раньше? Слышать оскорбления, упрёки, унижения. Оправдываться и постоянно чувствовать себя виноватой. По-прежнему сторониться ребят, ходить в кино только с мамой, бояться принести букет цветов после концерта. Один раз осмелилась, и тут же поступила реплика:

– Что, от ухажёра цветы? Думаешь, зачем ты ему нужна? Переспит, и бросит. На большее не рассчитывай. Меня все бросали, и тебя будут бросать.

Мама один раз за всю жизнь похвалила. За работу. Значит, надо работать. Надо найти такую работу, которая в будущем поможет стать журналисткой.

– Я найду работу в издательстве, – вслух произнесла Рита, и услышала стук в дверь.

На пороге стоял почтальон и держал огромный пакет.

– Вы будете Маргарита Ковальская?

– Я, – удивилась Рита, – Что это?

– Вам заказное письмо, вернее, даже, бандероль. Распишитесь, пожалуйста.

Рита, после ухода почтальона, долго сидела, глядя на огромный плоский пакет, боясь раскрыть его. Потом опомнилась, что может опоздать в школу, взяла решительно ножницы, и вскрыла пакет.

На стол выпали две огромные фотографии. На одной была изображена девушка в полупрозрачном одеянии во весь рост, а на другой – только лицо всё той же девушки. Приглядевшись, она поняла, что это снимок с картины. Внизу стояла подпись: Рублёв. На обороте фотографии во весь рост она обнаружила слова: «Авдотья Истомина – русская Терпсихора». На фото, где было только лицо, было написано одно слово: ТЫ. Крупными буквами. Никакого письма или записки в пакете не было.

– Сумасшедший художник, ты что сотворил? – спросила она Рублёва так, как будто он мог услышать её, – Похожа. Но это не я. Мои волосы, губы, глаза, фигура. Всё моё. Но это не я. Выражение лица не моё, характер не мой, а глаза? В них можно утонуть. Я, тоже, когда-то рисовала лица. Конечно, у меня нет такого таланта, как у Вас, художник Рублёв. Господи, сколько в этом взгляде смелости, страсти, насмешки. Милая Истомина, Вам можно только позавидовать. Мне бы стать такой. Смелой и свободной.

Рита, взглянув на часы, убрала фотографии в пакет, положила его под матрац, и, захватив книгу о жизни Ван Гога, побежала в школу.

Несколько дней подряд Рита ходила по всем редакциям города, прихватив с собой несколько школьных сочинений. Она, смущаясь и краснея, пыталась донести до секретарей, что хочет работать журналистом в их газете, и просила проводить её к главному редактору. На неё смотрели, как на снежного человека, спустившегося с горы Арарат, а оглядев с ног до головы юную девушку в школьной форме с фартуком, они неизменно отвечали, что в их практике не было ещё случая, чтобы детей принимали на такую ответственную работу, даже внештатно, и отправляли в отдел кадров.

– Мы на работу школьников не берём. Как платить будем? – спрашивали кадровики.

– Я готова работать без денег. Через год я школу закончу.

– Вот через год и приходи. Курьером, может быть, и возьмём.

Оставалась только одна газета, к которой Рита даже боялась подойти. Центральная. «Таганрогская Правда». Она находилась на её любимой Греческой улице.

Однажды, придя из школы, Рита решила всё сделать по-другому. Переоделась в своё красивое платье, расплела косы, достала портрет из-под матраца, внимательно на него посмотрела, и попыталась изобразить причёску, как на портрете, и придать своему вечно грустному выражению лица тот задор, страсть и смелость, которой обладала Истомина. Прихватив книгу Гёте «Фауст», которую в данный момент читала, она отправилась в редакцию.