Молитва об Оуэне Мини

— ОНИ ЗАХВАТЫВАЮТ И УНИЧТОЖАЮТ СУДА ПРОТИВНИКА, — сказал Оуэн Мини. Многочисленные беседы с одним из преподавателей военной кафедры дали Оуэну основания как-то заметить: — ЭТОМУ НЕ БУДЕТ КОНЦА. ТО, С ЧЕМ МЫ ИМЕЕМ ДЕЛО, НАЗЫВАЕТСЯ ПАРТИЗАНСКОЙ ВОЙНОЙ. ИЛИ МЫ ГОТОВЫ СТЕРЕТЬ С ЛИЦА ЗЕМЛИ ЦЕЛУЮ СТРАНУ? ЭТО МОЖЕТ НАЗЫВАТЬСЯ «ПОИСК И УНИЧТОЖЕНИЕ» ИЛИ «ЗАХВАТ И УНИЧТОЖЕНИЕ» — В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ ЭТО УНИЧТОЖЕНИЕ И ЕЩЕ РАЗ УНИЧТОЖЕНИЕ. ПРЕКРАТИТЬ ЭТО ПО-ХОРОШЕМУ УЖЕ НЕЛЬЗЯ.

У меня не укладывалось в голове, как это Гарри Хойт «захватывает и уничтожает суда противника». Он ведь был сущий идиот! Он не умел даже толком играть в бейсбол в Малой лиге! Видимо, я просто не мог простить ему ту заработанную базу, после чего биту взял Баззи Тэрстон, а потом на плиту встал и Оуэн Мини… Если бы Гарри просто отмахнулся битой или даже попал по мячу, все могло повернуться по-другому. Но он перешел на первую базу.

— Я не могу понять, как Гарри Хойт вообще может что-нибудь «захватывать и уничтожать»! — поделился я с Оуэном. — У него же мозгов не хватит узнать это самое судно противника, даже если оно проплывет у него перед носом!

— А ТЕБЕ НЕ ПРИХОДИЛО В ГОЛОВУ, ЧТО ВО ВЬЕТНАМЕ ПОЛНО ТАКИХ ГАРРИ ХОЙТОВ? — спросил Оуэн.

Преподаватель военной кафедры, что произвел на Оуэна такое впечатление и внушил ему предчувствие полного провала в тактике и стратегии ведения этой войны, был суровый и въедливый старик, полковник-пехотинец. Помешанный на физподготовке, он считал Оуэна слишком малорослым для службы в боевых подразделениях. Думаю, Оуэн так старался отличиться в военных науках, именно желая убедить старого головореза, что с лихвой возмещает недостаток роста; после занятий Оуэн тратил уйму времени на болтовню с этим старым чертом — из кожи вон лез, лишь бы стать самым заметным среди тех, кто получит диплом с отличием, чтобы из всех выпускников «запаски» стать первым. Оуэн не сомневался, что если ему присвоят первую категорию, то обязательно назначат «командиром боевого подразделения» — в пехоте, бронетанковых войсках или артиллерии.

— Я никак не могу понять, зачем тебе так хочется попасть в боевые подразделения, — сказал я ему.

— ЕСЛИ Я БУДУ СЛУЖИТЬ В АРМИИ И В ЭТО ВРЕМЯ БУДЕТ ВОЙНА, Я ХОЧУ СЛУЖИТЬ НА ВОЙНЕ, — ответил он. — Я НЕ ХОЧУ ПРОВЕСТИ ВСЮ ВОЙНУ ЗА БУМАЖКАМИ. ПОДУМАЙ ВОТ О ЧЕМ: МЫ С ТОБОЙ ОБА СЧИТАЕМ, ЧТО ГАРРИ ХОЙТ ИДИОТ. А КТО ПОЗАБОТИТСЯ, ЧТОБЫ ТАКИМ ВОТ ГАРРИ ХОЙТАМ ПОРЕЖЕ ОТРЫВАЛО ГОЛОВЫ?

— Ага, значит, тебе хочется стать героем! — кивнул я. — Был бы ты хоть чуть-чуть умнее Гарри, тебе бы хватило мозгов провести войну за бумажками!

Я зауважал полковника, который считал Оуэна слишком малорослым для службы в боевых подразделениях. Его звали Айгер, и однажды я попытался с ним поговорить. Мне казалось, я оказываю Оуэну услугу.

— Господин полковник Айгер! — обратился я к нему.

Несмотря на пигментные пятна на тыльных сторонах ладоней и слегка нависавшую над тесным коричневым воротничком складку обгоревшей на солнце кожи, он выглядел вполне способным быстро отжаться по команде раз эдак семьдесят пять.

— Я знаю, что вы знакомы с Оуэном Мини, сэр, — сказал я ему.

Он молчал — ждал, что я стану говорить дальше, и до того тщательно и осторожно жевал резинку, что я было засомневался, точно ли у него во рту резинка — вполне возможно, он просто делал какое-нибудь очень хитрое упражнение для языка.

— Я хочу, чтобы вы знали, сэр: я с вами согласен, — сказал я. — Я тоже думаю, что Оуэн Мини не подходит для участия в боевых действиях.

Полковник перестал жевать — тоже еле заметно.

— Он просто не потянет, — решился я. — Я его лучший друг, и даже я боюсь, что он может оказаться неустойчивым — я имею в виду эмоционально неустойчивым.

— Спасибо. Вы свободны, — промолвил полковник

— Благодарю вас, сэр, — сказал я.

Шел май 1965 года. Я внимательно наблюдал за Оуэном, стараясь понять, сказал ли ему полковник Айгер еще что-нибудь такое, чтоб отвадить его от боевой службы. Должно быть, кое-что все-таки между ними произошло — полковник, видимо, что-то сказал ему, — потому как той весной Оуэн Мини перестал курить; он просто взял и бросил, наотрез. Мало того, он стал бегать кроссы! Через две недели он уже наматывал миль по пять в день. Он сказал, что поставил себе целью к концу месяца пробегать милю за шесть минут. А еще он начал пить пиво.

— А пиво-то зачем? — удивился я.

— ГДЕ ТЫ ВИДЕЛ, ЧТОБЫ КТО-НИБУДЬ СЛУЖИЛ В АРМИИ И НЕ ПИЛ ПИВА? — спросил он меня в ответ.

Похоже, без полковника не обошлось; наверное, полковник Айгер дал понять Оуэну, что тот слабак, даже пива не пьет.

Таким образом, ко времени отъезда на военные сборы Оуэн набрал вполне приличную форму — все эти его кроссы, пусть даже с пивом в придачу, очень удачно заменили пачку сигарет в день. Оуэн признался, что не любит бегать; а вот к пиву он пристрастился. Он никогда не выпивал его слишком много — я ни разу не видел Оуэна пьяным, по крайней мере перед отъездом на сборы, — но Хестер заметила, что от пива у Оуэна здорово улучшается настроение.