Молитвослов на русском языке

Звательный падеж начинает отмирать достаточно рано: уже в Остромировом евангелии (XI век) зафиксировано его смешение с именительным. Как показывают берестяные грамоты, в XIV–XV вв. он сохранялся исключительно как форма уважительного обращения к лицам более высокого социального ранга: господине! госпоже! княже! отче! брате! К середине XVI в. он окончательно исчез из живой речи, оставшись только в формах обращения к церковнослужителям (отче! владыко!)[327]. До 1918 года звательный падеж формально числился в грамматиках как седьмой падеж русского языка. В наше время утрата представления о звательном падеже приводит к тому, что в живой речи архаические формы звательного падежа нередко употребляют в качестве именительного: «мне вчера отче сказал»; «владыко Досифей произнёс проповедь». Это вызывает возмущение ревнителей чистоты языка, призывающих вовсе отказаться от звательных форм.

В современном русском языке существует в виде нескольких архаизмов, по большей части входящих в состав фразеологических оборотов и других речевых формул, либо перешедшие в разряд междометий (Бо́же, Созда́телю, Го́споди, Иису́се, Хри́сте, влады́ко, митрополи́те, вра́чу, ста́рче, о́тче, бра́те, сы́не, дру́же, кня́же, челове́че и другие). Иногда встречается в литературе либо в целях архаизации («…чего тебе надобно, старче?» — Пушкин), либо в цитатах из церковнославянских текстов и молитв («Царю небесный, спаси меня…» — Лермонтов), либо для «украинизации» речи героев-украинцев («А поворотись-ка, сынку!» — Гоголь; «Ты откуда, человече?» — Багрицкий). Однако, регулярное и нормативное употребление этой грамматической формы в церковнославянском языке, являющемся официальным языком богослужения в Русской Православной Церкви, а также появление таковых в новых религиозных текстах на русском языке в том числе (службы, акафисты, молитвы, тропари новопрославленным святым) влияет на речь современных православных верующих, в связи с чем можно отметить активизацию архаической звательной формы[328]. Анализ современных гимнографических текстов, написанных на русском языке, свидетельствует о том, что звательная форма последовательно употребляется при обращении, нарушая грамматическую норму, но сохраняя традицию. Причём, в старозвательной форме употребляются не только имена собственные, но и неодушевлённые имена нарицательные, такие как сте́но, пра́вило, обра́зе, защи́то, ре́ко, тра́пезе, похва́ло, тепло́то, сто́лпе, лампа́до, ка́мене, ни́во, мо́сте и другие.

В то же время, иногда под «современным звательным падежом» (или «новозвательным») понимаются словоформы с нулевым окончанием существительных первого склонения, как Миш, Лен, Тань, Марин, бабуль, мам, пап и т.п., то есть совпадающие по форме со склонением множественного числа родительного падежа. Статус данной формы слова пока остаётся предметом споров учёных: часть склоняется[329] [330] к выделению подобной формы в отдельную грамматическую категорию, часть же выступает против.

Об использование слова раб

Из статьи «Библейский перевод: реалии и концепты» с сайта «Богослов»[331]

Десницкий Андрей Сергеевич

Ещё одно слово из семейного фрейма (выражаясь в терминах когнитивной лингвистики) — греческое παῖς “ребёнок, мальчик, слуга, отрок”. Оно означает неполноправного члена семьи или рода, который не принимает самостоятельных решений в силу либо детского и юного возраста, либо подчинённого положения. В то же время это слово указывает на тесную связь такого человека с главой семьи, это никак не случайный раб, а член семьи (сходные значения имеет др. — евр. נַעַר). В Мф 2:16 так называются грудные младенцы в Вифлееме, в 8:6 — слуга сотника, а в 12:18 именно этим словом называется Иисус, служащий Отцу. В Лк 8:54 так Иисус обращается к девочке, которую воскресил. Таким образом, слово называет и ребёнка (от грудного до подросткового возраста) безотносительно к полу, и сына, и слугу безотносительно к возрасту.