Молитвы Ксении Петербургской

«Я, батюшка барин, и вы, барыни, давно про нее знаю, много раз бывала на ее могилке, видела, что там берут землицы и маслица для исцеления, значит, от разных болезней, да мне-то не приходилось этого делать; я, благодарить Бога, всегда была здорова. И вот теперь, сидя у постели барышни, я чего не передумала, вспомнила и про матушку Ксению… Много раз уже хотела я сказать вам, чтобы вы отпустили меня на ее могилку, да все боялась, думала, что вы смеяться или бранить меня будете. А потом, когда уже барышня чуть не кончалась, я не утерпела: думаю, пусть смеются, пусть бранят, а я все-таки пойду, попрошусь на могилку ко Ксеньюшке, может быть, и пустят, а не пустят, думаю, так я потихоньку как-нибудь съезжу. А вы, слава Богу, сразу же меня и отпустили. Взяла это я извозчика, тороплю его, еду, а сама все думаю: «Господи, неужели Ты не поможешь такой крошке страдалице? Ну, за что она страдает?», а слезы-то, слезы-то так и текут у меня из глаз… Приехала я к воротам кладбища, велела извозчику обождать меня, деньги ему вперед отдала, а сама бегом в часовню ко Ксении. Отворила дверь, смотрю, народ стоит и молится, свечи, лампадки горят кругом могилы, а в стороне стоит в облачении священник. Я прямо к нему, и говорю: «Батюшка, отслужи ты мне, Христа ради, панихиду по рабе Божией блаженной Ксении, да помолись за болящего младенца Ольгу, больно уж она, бедная, страдает». «Хорошо, – говорит священник, – панихиду я отслужу, помяну в молитвах и болящего младенца Ольгу, а ты сама-то хорошенько молись, да усерднее проси помощи у рабы Божией Ксении. По мере твоей веры и молитвы ты и помощь получишь такую же». Купила я скорее две свечечки, одну поставила на подсвечник, другую взяла в руки и бросилась со слезами к самой могилке Ксении. Батюшка начал панихиду, а я все время плачу да твержу: «Господи, спаси, Ксеньюшка, помоги», – больше ничего и сказать не придумала: ведь я глупая, неученая, не умею молиться-то. Кончилась панихида, заплатила я за труды священнику, взяла с его благословения землицы с могилки Ксении да маслица из лампадки и сейчас же домой. Масло то, я вам уже говорила, я вылила в больное ушко, а землицу завернула в тряпочку да положила барышне под подушечку. Она и теперь там лежит».

«Да от кого ты узнала про Ксению-то? Кто тебе про нее рассказывал?» – спросила няню бабушка.

«От кого я узнала про Ксению, матушка барыня, я и сама не знаю, все ее знают; заболеет ли кто, или кого какое горе постигнет, все идут к ней на могилку, помолятся там, отслужат панихиду, глядишь, и станет легче. Вот и наш брат – кухарки, горничные, няньки, – если случится, что кто-нибудь долго не имеет места, идет к Ксении, помолится там, глядишь, и место получит».

На другой же день родители ее поехали на могилку Ксении и отслужили там панихиду. И с тех пор делали это регулярно, всякий раз благодаря ее за чудесное исцеление дочери.

Когда император Александр III заболел тифом, его жене, Марии Фёдоровне, кто-то посоветовал взять горсть песка с могилы блаженной Ксении. Царица, послушавшись совета доброжелателя, сходила на Смоленское кладбище, принесла песок и положила его под подушку больного мужа. В ту же ночь ей явилась сама блаженная Ксения и сообщила, что жизнь императора вне опасности и скоро он пойдет на поправку. А еще она сказала, что в их семье родится дочь, которую следует назвать Ксенией. Все случилось именно так, как сказала блаженная.

До наших дней дошло еще одно свидетельство целительского дара блаженной Ксении. Подполковник Владимир Иванович Никольский, участник военных действий на Шипке, в одном из походов простудился. Человек он был занятой, поэтому лечиться не стал – понадеялся, что болезнь сама пройдет, как это уже бывало. Однако на этот раз все сложилось по-другому. Болезнь не прошла, а, наоборот, усилилась. Владимир Иванович был вынужден обратиться к докторам, которые тотчас же отправили его лечиться грязями в крымский город Саки. Пройдя курс лечения, полковник почувствовал облегчение и по возвращении из Крыма приступил к своим привычным обязанностям. Через некоторое время начался рецидив. Врачи вновь посоветовали Владимиру Ивановичу съездить в Саки. Он послушался, но история повторилась: болезнь отступила, но спустя некоторое время вернулась и стала еще тяжелее. Снова пришлось полковнику съездить в Крым. Но результат опять получился нулевой. Больной еле передвигал ноги и постепенно приходил в отчаяние. Светила медицины, к которым он обращался, внимательно осматривали его, пожимали плечами и говорили одно и то же: «Что ж, помазать можно, но я не Бог!».

Владимир Иванович совсем упал духом. Тяжелое физическое состояние усиливалось сознанием того, что он недостаточно обеспечил свою семью и после его смерти она будет вынуждена влачить жалкое существование.