Молк

«Сейчас свет выключат, и не успею из-за этой дурацкой болтовни ее».

Дима заметил, что в передних рядах было людно и что все зрители, сидевшие там, — мальчики чуть старше или младше его. У самой стены сидел невысокий черноволосый мальчик, Дима сразу узнал его.

— Рома, — позвал Дима. — Тебя мама ищет!

Рома, занятый поеданием мороженого, никак не отреагировал на слова Димы.

— Ро-омка! — повысил голос Дима. — Тебя сегодня мама потеряла, слышишь? Толкните его кто-нибудь!

Просьба была обращена к сидящим на одном ряду с Ромой мальчикам. Один из них — блондин (Диме показалось, что он недавно где-то его видел), молча толкнул Рому. Тот непонимающе посмотрел сначала на блондина, а потом на Диму.

— Тебя дома потеряли, — повторил Дима.

— Не хочу домой, — замотал головой Рома. — Там орут постоянно, то мама, то муж ее новый, то Тома… Мне тут лучше!

— Ну, как знаешь, — сказал Дима и вдруг понял, что произнес эту фразу с маминой интонацией. Настроение испортилось еще сильнее.

До первого ряда оставалось уже совсем немного. В зале начало темнеть, и Дима заторопился.

— Митя, подойди. — Голос отца был строгим.

Дима обернулся: Николай Фортинский сидел в третьем ряду, недовольно глядя на сына.

— Не могу, — буркнул Дима. — Извини…

— Иди, — ухмыльнулся Николай. — Но не плачься потом, хорошо?

— Не буду. — Дима был готов расплакаться. Холодный и неприязненный тон отца будто снимал с мальчика кожу. — Не волнуйся.

— Не волнуюсь, — подтвердил отец.

— А за того… сына ты волнуешься? — задал давно волнующий его вопрос Дима. «А я хуже того, другого сына, да?!» И тут же устыдился этого своего вопроса.

— Конечно, волнуюсь. — Николай оценивающе посмотрел на Диму. — Он же не чертенок.

— Опять ты с этим?! — Дима почувствовал, как защипало в носу. — Ты достал меня с этой ролью!

— А при чем тут роль? — кажется, искренне удивился Николай. — Посмотри на себя.

— А что?! — Удивление отца смутило Диму.

«Чего он? Все же в порядке?!»

Дима наклонил голову и стремительно оглядел и белоснежные гольфы, и синие шортики, и белоснежную же рубашку. И аккуратно повязанный вокруг воротника рубашки алый пионерский галстук. На ногах были надеты блестевшие даже в полумраке зала безупречно начищенные черные ботинки.

«Я нормально выгля-я-я…»

Дима провел рукой по взлохмаченным волосам. Ладонь уперлась во что-то твердое.

«Рог?! Рога?! У меня рога?!»

Мальчик в ужасе потрогал пальцами один рог. Затем коснулся другого. Это были настоящие костяные рога, Дима успел предположить, что они похожи на рожки козленка — он видел козлят прошлым летом в Ширяево…

— Что происходи… — Вопрос оборвало новое ощущение. Дима почувствовал, что из низа его позвоночника («Это копчик называется? Да какая разница! Как это вообще?!») торчит хвост. Длинный, покрытый темным мехом хвост («Как в том кино!») с кисточкой на конце.

«Как же я теперь?! Что делать?! Может, отрезать его? Да, точно! Собакам вроде отрезают… А рога спилить или шапку… Да что же это?!»

Дима с мольбой посмотрел на отца. Но никакой помощи не последовало.

— Ну вот, о чем я и говорил. — Николай скрестил руки на груди, насмешливо глядя на Диму. — Мне, знаешь ли, чертей не нужно…

— Это ты виноват. — У Димы закружилась голова. «Как тогда, в день рождения». — Что я стал таким!

— Да ладно? — скептично усмехнулся Николай. — В том, что ты предал меня? Или в том, что ты истеричка?

Такого оскорбления Дима стерпеть не мог.

— Из-за тебя все! — закричал мальчик, подходя вплотную к сидящему отцу. — Это ты предал! Урод долбаный! Пошел ты… Чтоб ты сдох!

Николай смотрел на сына снизу вверх, все шире улыбаясь.

— Сам сдохни. — Мужчина вдруг с силой толкнул мальчика в плечи, и Дима полетел вниз по ступенькам.

Дима даже не закричал. От боли и страха перехватило дыхание. Ему казалось, что летит он очень долго. Бесконечно долго. И что полет этот никогда не закончится…

Удар о пол оказался жутко болезненным. Дима лежал на животе, чувствуя, как из губы (он прикусил ее) сочится кровь. Ладони и колени саднили, голова все еще кружилась.

«Папа хотел меня убить?! Он с ума сошел?! А где мама?! Она ведь видела все… Или не видела?»

Мысли путались. Дима попытался подняться, но его будто накрыли сверху чем-то тяжелым.

«А если он сейчас придет, чтобы проверить, умер ли я?!»

Кожа покрылась липким потом, сердце бешено колотилось. Дима лихорадочно соображал, звать ему на помощь или прикинуться мертвым.

Откуда-то сверху донесся звук шагов. Спускался кто-то энергичный и довольно тяжелый.

«А я даже отползти не могу! Где все? Почему они мне не помогают?!»

Дима открыл рот, словно рыба — связки не слушались его.

А шаги все приближались.

«Он будет меня пинать?! Или ударит чем-нибудь? Надо постараться прикинуться мертвым — больше никак».

Дима плотнее сжал веки и изо всех сил попытался остановить дыхание. Получалось плохо.

Шаги тем временем подступили почти вплотную. Дима весь сжался, ожидая больнейшего удара.

Удара не последовало. Диму вдруг развернули и подняли на руки.

— Толик?! — Мальчик открыл глаза, с изумлением глядя на мужчину.

Анатолий, улыбаясь, кивнул.

«Но это совсем другая — не папина — улыбка».