Молнии Великого Се (СИ)

Вот только ни одна даже самая подробная модель, ни одна пристрастная, цветисто разукрашенная летопись не в состоянии описать многократно усиленный горным эхом жуткий грохот сшибающихся тел, бьющий по барабанным перепонкам едва ли не мощнее канонады тяжелой артилерии, чудовищную тесноту, в которой люди и зенебоки умирают стоя, поскольку им просто некуда упасть, и жуткую вонь.

Потом поэты табуируют этот древний, неназываемый ужас, замаскировав его прихотливым орнаментом кенингов, отлив в монументальные формы тонического стиха. Участи воина надо завидовать и стремиться подражать! Потом летописцы возьмутся за стилосы и перья, чтобы успеть все запечатлеть, пока не началась какая-нибудь новая дичь. Потом, возможно через много лет, даже выжившие участники сражения отыщут слова, чтобы уже без прикрас поведать, как это было.

Но их рассказы почему-то не удовлетворят даже сидящих у очага внуков. Да и о чем рассказывать? Как стоя в четвертом ряду, не доставая меча из ножен, большую часть битвы живым щитом сдерживал натиск пытавшихся прорваться дикарей, и не столько мечтал сойтись с противником лицом к лицу, сколько боролся с позывами бунтующей утробы. Кому об этом интересно слушать?

— Держать строй! Выровнять ряды! — заклинали Буран и другие вожди. Как они вообще понимали, что происходит?

— Кучнее, ребятушки! Наподдайте этим гадам, чтоб было не повадно! — наставляли молодежь седые ветераны, укреплявшие задние ряды, которые в любой момент могут стать первыми.

За годы жизни в Гнезде Ветров Олег не пропустил ни одного похода. Но до сегодняшнего дня они ограничивались лишь мелкими усобицами и приграничными столкновениями. С каким мальчишеским азартом он первым вступал в схватку, обороняя очередное поселение рудокопов на варрарской границе. С каким упоением устремлялся в погоню, чтобы отбить у Табурлыков угнанный с пастбища скот. Какими нудными в сравнении с этими захватывающими приключениями казались тренировки по дюжинам и сотням с бесконечным топтанием на месте и нудными перестроениями.

Сейчас усвоенные на уровне рефлексов навыки продлевали ему и его товарищам жизнь, и с точки зрения теории и практики военного дела сегодняшний опыт был бесценен. Особенно после того, как оружие иной эпохи взаимно уничтожилось, и ход битвы вернулся к стратегии и тактике раннего средневековья.

Даже находясь в гуще схватки, Олег почти на бессознательном уровне улавливал некоторые детали и подробности, как подтверждавшие, так и опровергавшие сделанные на основе архивных съемок и различных разновидностей трехмерного моделирования общепринятые научные построения. Что поделать, все попытки достаточно правдоподобно реконструировать битву при Фиолетовой неизбежно терпели крах из-за банальной невозможности вывести на поле несколько тысяч зенебоков, которых в таком количестве просто не водилось на Земле. А использовать конницу не имело смысла.

Уступая лошадям в резвости и возможностях маневрирования, зенебоки, тем не менее, умели идеально взаимодействовать, и даже соприкасаясь боками не пытались бодать своих и передвигались едва не в ногу, что позволяло сольсуранцам выстроить на поле подобие фаланги. Сокрушительный при лобовом столкновении, этот строй мгновенно обращался в полумесяц или клин. Причем эффективность сольсуранской кавалерии при фланговых ударах подтвердилась только сегодня.

Вот только для того, чтобы поделиться этим опытом или хотя бы просто его обобщить, требовалось хоть какое-то время, а его счет шел уже не на дни, а на часы. Что бы там ни говорили Сема-ии-Ргла, Олег вовсе не был уверен, что переживет этот день. Перед глазами плыла радужная муть, дыхание давно сбилось, сердце колотилось как неисправный мотор, воздуха катастрофически не хватало, грудь горела огнем и при дыхании на подбородок стекала кровь.

— Выходи из битвы, брат! — потребовал сражавшийся рядом Смерч.

— Если ты сейчас свалишься от слабости, варрары, чего доброго, решат, что это их заслуга, — подержал младшего сына Бурана Иитиро, интеллигентно умалчивая о том, почему ко всем старым и почти залеченным травмам товарища добавились отбитые легкие.

Олег и сам понимал, что позволить себе умереть от ран прямо посредине бранного поля — только обрадовать варраров. Однако добраться до валов, где находились раненые в предыдущей схватке, уже не имел возможности. Потому при очередном перестроении, пропустив под развернутым на девяносто градусов щитом бойцов из резерва, оказался на их месте, в том самом четвертом ряду, где хотя бы его зенебок продолжал сохранять плотность и однородность строя.