Молния

До нее было ярдов двести, и расстояние быстро сокращалось. Солнечный свет зажигался и вспыхивал на хроме корпуса, сверкал на ветровом стекле.

А что, если в машине не немецкие агенты из 1944 года, а ни в чем не повинные люди? Вряд ли, но Лора должна была учитывать и такую возможность.

Судьба стремится восстановить предопределенный ход событий.

Нет. Ни за что на свете.

Когда белый автомобиль приблизился на расстояние в сотню ярдов, Лора дала две длинные очереди из «узи» и с удовлетворением отметила, что пули пробили по меньшей мере две дырки в ветровом стекле. Закаленное стекло мгновенно покрылось сетью трещин.

Машина — теперь Лора видела, что это «Тойота», — развернулась на все триста шестьдесят градусов, потом еще на девяносто, поднимая облака пыли и вырвав с корнем несколько зеленых перекати-поле. «Тойота» остановилась примерно в шестидесяти ярдах, капотом к северу, боковой стороной к Лоре.

С другой стороны распахнулись двери, и Лора поняла, что пассажиры выбираются из машины так, чтобы она их не видела, пригибаясь к земле. Она снова открыла огонь, не для того, чтобы попасть в кого-то через «Тойоту», но чтобы попытаться пробить бензиновый бак; довольно было одной искры, высеченной пулей при ударе о металл, чтобы вспыхнул бензин и пламя охватило не только машину, но и прячущихся за ней пассажиров. Но она опустошила всю удлиненную обойму «узи», так и не вызвав пожара, хотя наверняка пробила бензиновый бак.

Она бросила на землю автомат, рывком открыла заднюю боковую дверь «Бьюика» и схватила второй, целиком заряженный «узи». Она взяла с переднего сиденья «смитт-вессон», не спуская глаз с белой «Тойоты» больше чем на одну-две секунды. Она пожалела, что Штефан не оставил ей третьего «узи».

Один из людей за «Тойотой» начал стрелять из автоматического оружия, и теперь уже не было никакого сомнения в том, кто они. Лора укрылась за «Бьюиком»; пули ударяли в открытую крышку багажника, выбили заднее стекло, рикошетом отскакивали от бампера, с резким звуком прочерчивали камни, поднимали облака мягкого белого песка.

Она услышала, как несколько пуль пролетели мимо ее головы с тонким пронзительным смертоносным свистом, и начала продвигаться к переду машины, прижимаясь к ее боку, сжавшись в комок, стараясь быть как можно незаметней. Через секунду она была рядом с Крисом, который укрывался у решетки радиатора. Люди у «Тойоты» прекратили стрелять.

— Мама, — сказал Крис голосом, полным страха.

— Все в порядке, — ответила Лора, убеждая себя в этом. — Штефан будет здесь через пять минут, малыш. У него еще один «узи», это подмога. Не бойся. Нам надо продержаться всего несколько минут. Всего несколько минут.

15

В мгновение ока пояс Кокошки вернул Штефана в Институт, и он вошел в Ворота, полностью открыв выпускное отверстие баллона. Он с такой силой нажимал на ручку и спусковую скобу, что у него заныла рука и боль пошла вверх к раненому плечу.

Из полумрака трубы ему была видна лишь небольшая часть лаборатории. Он заметил двух мужчин в темных костюмах, которые смотрели внутрь трубы с другого конца. По своему виду они очень напоминали агентов гестапо — все они выглядели одинаково, словно произошли от одних и тех же дегенератов и фанатиков, — и Штефан с облегчением подумал, что им трудно его разглядеть и что хотя бы на мгновение они могут принять его за Кокошку.

Штефан двинулся вперед; в левой руке перед собой он держал громко шипевший баллон с «вексоном», в правой — пистолет, и, прежде чем люди в лаборатории осознали опасность, они подверглись воздействию нервно-паралитического газа. Они упали на пол перед Воротами, которые стояли на блоках, и, когда Штефан спустился в лабораторию, они уже корчились в агонии. У них началась сильная рвота. Кровь хлынула из носа. Один из них лежал на боку, дергая ногами и хватаясь за горло; другой, подтянув колени к груди, тоже лежал на боку и пальцами, изогнутыми, словно когти, царапал глаза. Около пульта лежали еще три человека в белых халатах, Штефан знал их всех: Хепнер, Эйке и Шмаузер. Они, словно безумные или больные водобоязнью, царапали себя. Все пятеро умирающих пытались кричать, но у них распухло горло, и они издавали слабые, жалобные, хватающие за душу звуки, похожие на мяуканье страдающих от боли котят. Штефан стоял между ними целый и невредимый, но потрясенный, в ужасе и смятении; через тридцать-сорок секунд они были мертвы.

Эти люди стали жертвами сурового правосудия и его оружия — газа «вексон», так, как именно оплачиваемые нацистами ученые впервые синтезировали в 1936 году фосфорсодержащее отравляющее вещество — «нервный» газ «табун». Все последующие нервно-паралитические газы, которые убивают, вызывая паралич нервной системы, основывались на первоначальной химической формуле. Все, включая «вексон». Эти люди в 1944 году были убиты оружием будущего, но это вещество родилось в их собственном бесчеловечном смертоносном обществе.