Молния

"Ну, Савка, что ж ты знаешь? - думал Форст, изучая арестованного. Если знаешь что-нибудь, долго у нас не продержишься, не из таких".

- Подумать вы успели. Времени было достаточно, а молчание ничего хорошего вам не даст. Тут ведь все наоборот, сказанное слово - золото, а не сказанное - дерьмо!.. Начинай про "Молнию"...

Но перепуганный Савка вряд ли понимал и слышал что-нибудь. Он сидел неподвижно и только бессмысленно смотрел на золотые зубы гестаповца.

- Ну, хватит! - вдруг заорал Форст и стукнул кулаком об стол. - Говори! Долго я с тобой тут цацкаться буду?

Савка от неожиданности даже подскочил на стуле и, придя в себя, умоляюще скривился:

- Не виноват же я, ей-богу, не виноват!

- Я тебя не спрашиваю, виноват ты или нет. Я тебя про "Молнию" спрашиваю!

Савка глядел на Форста так, словно спрашивал: кто из них двоих сумасшедший? При чем туг молния?!

- Н-не знаю. Е-е-й-богу, н-н-е видел... - затрясся он.

Он не заметил подписи на листовке, а может быть, просто забыл о ней.

- Кто тебе дал листовку?

- Вот... говорила-балакала... - Савка начал что-то соображать. - Только кто ж мне ее давал?

- Где ты взял листовку? - не понял его ответа Форст. - Кто и где ее напечатал?

- Не знаю, н-н-ничего не знаю...

- Не крути, Савка. Запомни: я все уже знаю, но только мне хочется, чтобы ты сам сознался. Я хочу смягчить твою вину... Ну, где взял листовку?

- Нашел в кармане.

- Очень правдоподобно! А кто ее туда положил? Святой дух?

- Н-н-не знаю...

- Да ты что? Колода деревянная? Тебе в карман лезут, а ты и не слышишь? Смешно! Но допустим на минуту, что ты действительно такой теленок. Тогда как думаешь, когда тебе ее подкинули и где именно?

- Не помню!

- Ты что, раздевался где-нибудь, спать ложился в тот день?

- Не помню.

- А что же ты помнишь?

- Ничего не помню.

- Так-таки ничего и не помнишь? - почти что искренне удивился Форст.

- Ничего, - так же искренне ответил Савка. Он уже собрался с мыслями, казалось, нащупал под ногами твердую почву и решил ничего не объяснять.

- Так-таки ничего?

- Ничего.

- И давно это с тобой? - посочувствовал Форст.

- Всегда, - грустно покачал головою Савка.

- Как это всегда? - уже и вправду заинтересовался Форст.

- Если выпью, так ничего уже не помню, - выложил наконец Савка свой последний козырь.

- Ага, - - понял Форст. - Только ты, Савка, не туда попал, скажу я тебе... Выходит, что тебе эту листовку подсунули, когда ты пьяный был?

- Не знаю. Может, и так.

- Ага. Наконец-то хоть какое-то предположение...

А где же ты пил?

- Не помню.

- А не кажется тебе, Савка, что все это уж слишком? - Форст начал терять интерес к допросу.

Савка помолчал... Молчал и Форст.

- Вот что, Савка. Я тебя предупреждал, и вина, значит, будет не моя. Я тебя хотел пожалеть, а ты... Человек я больной, нервы у меня ничего такого не переносят, но...

ты сам виноват. Я должен помочь тебе все припомнить.

Такая уж у меня обязанность. У нас есть возможность помочь тебе припомнить все, день за днем, час за часом.

С того времени, когда мамочка завернула тебя в первую пеленку... Ну, в последний раз спрашиваю: будешь говорить?

- Так, ей-же-ей, не знаю... - захныкал Савка.

- Ну, хватит!

Форст постучал карандашом по абажуру.

- Возьмите, - приказал он по-немецки. - Только слегка, так, чтобы он почувствовал, понял, что ожидает его впереди. Одним словом, покажите ему перспективу.

Савка ничего этого не понимал, только почувствовал, как чья-то твердая, железная рука скрутила назад его руки, сдавила их жесткими пальцами... И Савка словно сам собой встал на ноги и двинулся к двери, не к той, через какую его ввели сюда, а к противоположной. Ктото, кого Савка за спиной у себя не видел, втолкнул его в соседнюю, ярко освещенную - так ярко, что от сильного света резало глаза, - комнату с белыми стенами.

Посреди комнаты Савка успел еще заметить большой пустой стол. Больше он ничего не увидел, потому что в следующий миг его резко крутанули на месте, и прямо перед собой он увидел лицо Веселого Гуго.

Гуго какое-то мгновение внимательно всматривался в Савкины глаза. Губы его шевельнулись, и шрам стал потихоньку растягиваться. Гуго действительно усмехался, Усмехался почти добродушно, почти что ласково, по крайней мере довольно. И усмешка эта была такая страшная, что у Савки потемнело в глазах.

Потом Гуго стал неторопливо связывать Сзвке за спиной руки тонкой, врезавшейся в тело бечевкой. Связывал и ласково, как кот, увидевший перед собой сало, мурлыкал:

- Ну вот, вот и хорошо! Ну, а теперь, детка, держись! Держись, птенчик...

Страшное, усмехающееся лицо Гуго поплыло кудато вбок, и вместо него Савка увидел Дуську. Тот стоял перед ним без пиджака, в одной нижней, с засученными рукавами сорочке.

И вдруг связанные за спиной Савкины руки с неимоверной силой рвануло вверх. Раз, другой, третий... Что-то хряснуло, нестерпимо острая пронзительная боль огнем залила все тело...

Когда Савку вывели, Форст, не вставая из-за стола, устало потянулся, откинувшись на спинку стула, выдвинул ящик, нашел какую-то пилюльку и, кинув ее в рот, запил водой. Потом из того же ящика достал клочок ваты и принялся старательно затыкать уши.