Молочная даль

Пекарь открыл свой рот и тут же закрыл, потом открыл снова и в очередной раз закрыл. Жадно глотать воздух – вот, что оставалось старику. Пекарь попытался вскрикнуть, однако крик тут же застрял в его горле. Со стороны звук издаваемый изо рта старика больше напоминал предсмертный хрип.

Бешеные глаза быка, налитые кровью, вращались из стороны в сторону будто волчок. Петр Андреевич совсем не слышал, как это огромное чудовище подкралось к пекарне, но сейчас не заметить его, казалось, просто невозможным. Чудовищный монстр, черный словно деготь и огромный, как скала, в одно мгновенье впал в истерику и тут же принялся хаотично вертеться из стороны в сторону.

Жители города испуганно смотрели на происходящее, охая и ахая. Молниеносные движения обезумевшего зверя не давали пекарю ни единого шанса покинуть пекарню и выбраться наружу. Мычание быка было просто душераздирающим. Внезапно старый пекарь понял, что он плачет. Тихо и беззвучно, словно барышня. Он встретился со своим страхом лицом к лицу и сейчас прожитые годы, и седина на голове не играли ровным счетом никакой роли. Он снова ощутил себя маленьким мальчиком и нахлынувший детский страх тут же вылился в поток непрерывных слез.

Петр Андреевич оказался словно внутри каменной статуи из которой было не выбраться. Бежать было некуда, а любая попытка на бегство могла спровоцировать животное на агрессию и еще большее безумство. Внезапно пекарь осознал, что этот день настал.

– Боже, нет – только и смог выдавить из себя старик, повторяя свои мольбы, словно молитву – Господи, нет, прошу тебя, нет. Нет, нет, нет!!!

С диким криком, Петр Андреевич одним резким движением руки сделал выпад вперед. Появившейся в ее зажатых ладонях нож вонзился в глаз рогатому дьяволу почти по самую рукоять. Нечеловеческий вопль разразил небеса в тот же миг.

Заметив поведение неуправляемого зверя, женщины снаружи закричали, а несколько мужчин уже во всю бежали в сторону коровника, дабы сообщить пастуху о сбежавшем животном. Кто-то предпринял вялую попытку отогнать быка палкой, но с тем же успехом он мог пытаться сдвинуть гору. Все внимание зверя было сосредоточенно на старике.

Петр Андреевич, жадно глотая воздух и повторяя свои мольбы, попытался отползти подальше, в самую глубь лавки. Однако внезапное мычание быка… или того, что из себя представлял этот зверь, снова парализовало старого пекаря. При новой попытке отползти назад, боль в суставах Шилова тут же отзывалась колким звоном по всему телу. И все же инстинкт самосохранения и желание жить все же перекрывали все эти болезненные ощущения и благородный муж немного смог отползти от печи.

Наконец, пекарь отполз достаточно далеко. Обезумевший бык все вертелся и крутился внутри лавки, пытаясь вытащить нож из глаза, сопровождая свое поведение диким мычанием и маханием копыт. Помеха в виде ножа казалось только злила быка, но никак его не ослабляла. Кровь из глазницы лилась чернее грязи, заляпывала пол и стены и, Шилов готов был голову дать на отсечение, лилась вместе с гноем и сыпались из нее липкие опарыши прямо под ноги пекарю. Мычание беспрерывно стояло в ушах старого пекаря и в нем Петр Андреевич отчетливо слышал дьявольский смех.

«Наконец-то, я пришел за тобой, старик – слышалось пекарю так отчетливо, как никогда раньше – время пришло. Твоя пекарня запылает адским пламенем, а хлеб будет истоптан тысячами копыт моих братьев! А что касается тебя, то смотри внимательно. Твоя железная зубочистка в глазу мне не помеха. Я слеп, но я и зол и голоден, и я чую твой страх. Мои зубы порвут твою плоть, а после я сотру в порошок и твои кости. Они станут отличной начинкой к твоей выпечки. Особой выпечки. Не волнуйся, я использую каждую частичку твоего тела. Ничто не пропадет даром! Так просто ты не отделаешься, как тот мальчишка! Ты помнишь мальчишку? О, да, ты помнишь. А теперь просто смотри, ибо ты смотришь на свою смерть.»

Пот лился по лицу Петра Андреевича струей, а сердце колотилось, как никогда часто. Старый пекарь попытался совладеть с оцепенением собственного тела и достать до ближайшей кочерги, что висела на стене, но вдруг понял, что сейчас его сил не хватит даже на то, чтобы пошевелить собственными пальцами.