Молочная даль

Зайдя внутрь дома, Ольга невольно начала наблюдать за мужчиной со стороны. Здешние стены были для нее уже родными. Она была в этом месте сотни раз, знала каждую деталь и мелочь вокруг, но вдовца, идущего впереди себя, видела словно в первый раз. Девушка смотрела Михаилу в спину и невольно задалась вопросом, с какими мыслями по утрам просыпаются люди, пережившие подобные утраты. Да и могут ли они позволить себе такую роскошь, как здоровый сон? Конечно, Ольгу бы ни капли не удивила весть о том, что вдовец страдает хронической бессонницей. Сон был уделом тех, чей разум пуст, а мысли собраны и упорядочены. Только в случае с Михаилом: мысли в его картотеке были разбросаны и вывернуты на изнанку. Внутри творился настоящий хаос, когда как снаружи все проблемы выражались в покрасневших капиллярах и огромных мешках под глазами.

Ольга не представляла, насколько все плохо. Она не могла знать, что сегодня Михаил спал не больше часа. Девушке было не ведомо и то, что, едва закрыв свои глаза, ему в очередной раз было суждено очнуться в месте, где можно попросту сойти с ума. Медленно и безвозвратно. Проклятое место, ставшее для вдовца уже родным… «Молочная даль». Да, Ольга не знала многого. Как, например, и того, что в сегодняшнем кошмарном сне, Михаил стоял прямо напротив молочной фермы, давно заброшенной и жуткой.

Мужчина стоял к ферме спиной и смотрел куда-то вдаль, в сторону густого и просторного леса. На дворе стояла глубокая ночь и тысячи звезд освещали небесную твердь. Легкий и теплый ветер тихо покачивал траву под ногами, а вокруг, казалось, не было ни души. Ни люди, ни птицы, ни даже самая мелкая букашка в этот момент не могли потревожить вдовца, если… если не считать десятки трупов полуразложившихся коровьих туш вокруг.

Но и те хранили молчание.

С кого-то начисто была содрана шкура. Шкура эта пахла паленным. На фоне яркой луны освежеванные туши казались гротескными фигурам, сделанными из стекал и крови. Тонкая работа. Где-то отчетливо виднелись набухшие жилки и вены. Некоторые из животных были вспороты и их кишки неизменно покидали свою привычную обитель, медленно вываливаясь на траву. Они выглядели как огромные мармеладные черви и для кого-то могли оставаться таковыми, если бы не тошнотворный запах, исходящий из освежеванных туш.

Размажженные головы приобретали вид вязкой темно-розовой смеси. Ассорти из крови и мозгов. Отрезанные копыта украшали всю поляну в округе. Отдаленно они могли вполне сойти за камни или шляпки от грибов. Высунутые наружу языки и свисающие из глазницы мутные глаза телят все как одни смотрели на Михаила. Они чего-то ждали. Глаза были мертвы, но взгляд был жив и жизнь в них била ключом. Чуть ниже размажженных черепов виднелись толстые и короткие шеи животных. Каждая из них была обвязана кроваво-красными галстуками и это казалось странным. По-настоящему странным.

«Добрый день, Мистер Коровка! Какой сегодня чудесный день, не правда ли? О, я погляжу вы сегодня надели свой лучший галстук! Кого-то сегодня ожидает славное мероприятие, м? Ха-ха-ха, что ж, не буду вам мешать, Мистер Коровка, и, эй! Вы сегодня выглядите просто восхитительно!»

Рядом с мертвыми животными, чуть поодаль, виднелись и трупы людей. Они были так же изувечены и искромсаны на тысячу кусочков. Тот же мутный взгляд, те же лужи крови.

Вдовец, сломленный и опустошенный, смотрел вглубь леса. Он расстилался в нескольких сотнях метров, но сейчас казался как никогда близок. Там, в его глубине что-то происходило. Глаза Михаила были сосредоточены на чем-то неведомом. Они видели то, чего не видел никто. Они смотрели сквозь огромные зеленые массивы за много и много миль вдаль. Они видели нечто и это нечто заставляло мужчину расплыться в кривой ухмылке. Постепенно простая улыбка стала сопровождаться прерывистым и безэмоциональным смехом, пока плечи Михаила не начали сотрясаться в неумолимой дрожи.

А потом послышался шум воды.

Когда огромная волна, превосходящая своей мощью любой известный человечеству цунами, показалась из-за верхушек далеких деревьев, смех Михаила перешел в истерическое гоготание. Это был нечеловеческий звук, на который были способны или настоящие безумцы, или диковинные твари, кишащие в самых дальних глубинах этого мира. Это был звук, исходивший из обреченного и больного человека, готовящегося к своей собственной и долгожданной кончине.

Послышался треск массивных стволов. Там, вдали, поток воды ломал их словно щепки. Сейчас величественные деревья были не больше, чем соломинки. Они валились пачками, но почти не издавали шума. Вода поглощала собой любые звуки.