Молочница для дядюшки

— Спасибо тебе, ягненочек, — говорю я, вытирая подбородок тыльной стороной ладони и откидываясь на стуле. Ее сиськи выглядят такими же большими и кремовыми, как и раньше, но, возможно, не такими набухшими.

— Дядя Эймос, почему здесь покалывает? — Я смотрю вниз и вижу, что она сжимает свои бедра вместе, а ее руки запутались в передней части платья. — Раньше такого не было, когда молоко пили дети.

Господи, помоги мне, ей нужно, чтобы ее вылизали прямо сейчас, а я жажду сделать это для нее. Девственная киска, подслащенная молоком? Она как будто создана для меня.

— Это потому, что ты не давала им пить оттуда.

Я проникаю под ее платье и берусь за ее киску. Фэйт задыхается, а потом кивает.

— Да, ты должна позволить мне сделать это для тебя. Я сделаю тебе хорошо, — говорю я, покачиваясь на стуле и чувствуя, как твердеет мой член.

— А тебе можно это делать?

— О да, теперь, когда ты принадлежишь мне, я могу заботиться о тебе.

— Хорошо, пока все в порядке.

Она улыбается.

— Откинься назад, ягненочек.

Она кладет свою попку на стол, и я задираю ей платье.

— Придержи его для меня.

Я хватаю верхнюю часть ее трусиков и стягиваю их вниз по ее бедрам, прежде чем широко раздвинуть их. Затем я вдыхаю свежий аромат ее киски и зарываюсь в нее лицом.

— Дядя Эймос! — кричит она и пытается отстраниться от меня.

Но я объездил бесчисленное количество строптивых кобылок, и меня так просто не одолеть.

Я посасываю ее клитор, как и молочные сиськи, и в конце концов Фэйт успокаивается.

— Вот так. Полегче, девочка, — говорю я ей, проталкивая палец внутрь и чувствуя, какая она чертовски тугая.

Старый брат Саймон, может, и не получил ее вишенку, но я попробую ее на вкус в первый же день. Теперь, когда она моя, я заставлю ее поднапрячься ради меня, объезжу, как призового бычка, еще до конца недели.

Когда мне позвонили из агентства и сказали, что у меня появилась подопечная, я и подумать не мог, насколько мне повезло. Потом я снова взглянул на мою маленькую овечку и понял, что дни, когда я кончал в карманную киску, закончились. Она станет моей новой игрушкой. А мой дружок не будет больше болеть по несколько дней кряду. Я буду погружаться в ее «золотое дно» при каждом удобном случае, а поскольку она уже созрела для дойки, буду жиреть от ее сливок.

— Блядь, ты просто находка, ягненочек. Моя награда.

— Дядя Эймос, там покалывает, — скулит Фэйт, пока я лижу клитор снова и снова.

— Давай, отдай мне то, что принадлежит мне.

Я лижу его снова, и она вскрикивает.

— Вот так, давай, девочка. Отдавайся мне, вот так.

Когда ее глаза инстинктивно закрываются, я понимаю, что Фэйт близка к краю.

— Полегче. Успокойся, девочка, еще немного.

В этот момент ее спина отрывается от стола, и она вскрикивает, кончая на мой палец. Я нахожусь рядом с Фэйт и смазываю ее соками свое лицо. У меня никогда не было такой хорошей и молодой киски, и это заставляет меня напрягаться, думая обо всем, чему я собираюсь ее научить.

Это будет похоже на то, как постепенно объезжать лошадь. Я буду жестко скакать на ней и показывать, кто здесь главный, но она будет рада этому, когда все закончится.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ФЭЙТ

После ужина вчера вечером дядя Эймос уложил меня спать, потому что я едва могла держать глаза открытыми. Возможно, причиной тому стал стресс, нахлынувший из-за незнания того, что произойдет дальше. Но, скорее всего, все из-за того, что его губы оказались у меня между ног.

Жены, с которыми я жила, рассказывали мне о своем муже и о том, что он с ними делал. Не припомню, чтобы они говорили, что это было так приятно, иначе я бы с большим желанием вышла замуж раньше. На самом деле, никогда не было разговоров о том, что женщин целуют там внизу, только жены делали это, когда им велел их муж.

Дядя Эймос также сказал мне после того, как уложил меня, что нам не обязательно быть женатыми, чтобы он мог выполнять свои обязанности мужа по отношению ко мне. Это заставило меня почувствовать себя намного лучше от того, что я наслаждалась тем, как мне было хорошо с ним. Теперь он может продолжать это делать, и нам не стоит беспокоиться о греховности того, что мы с ним делаем.

Сегодня утром я проснулась раньше солнца и начала убираться в доме. Он не особо грязный, но я могу сказать, что моему новому дому не помешает женское внимание. После уборки я приготовила дяде Эймосу плотный завтрак, так как он уже встал раньше меня и пошел в сарай кормить животных.

Как только все было готово, я вышла на улицу и позвонила в треугольник, чтобы он знал, что пора идти есть. Я как раз заканчиваю ставить ему тарелку с едой, когда он заходит в дом в своем комбинезоне и неизменной ковбойской шляпе. На нем следы. От него пахнет свежим сеном, свежим воздухом и чем-то землистым, как грязь и пот. Это напоминает мне, что он много работает, чтобы сохранить крышу над нашими головами, и я так благодарна ему за это.

Я бросаюсь к нему и поднимаюсь на носочки, чтобы поцеловать его в щеку.

— Доброе утро, ягненочек. — Его хрипловатый голос у моего уха вызывает дрожь по позвоночнику, и я наклоняюсь к его окладистой бороде.