Молочные зубы

Устроившись на сиденье и пристегнув ремень, Ханна устремила на Сюзетту выжидательный, немигающий взгляд. Потом склонила набок голову и скривила рот. Сюзетта точно знала, чем это грозит: собственной истерикой дочери, если мать не даст ей что-нибудь вкусненькое.

Она положила покупки на переднее сиденье, чтобы Ханна не могла до них дотянуться, и выудила пакет черники в темном шоколаде.

– Это тебе в награду не за то, что ты сделала в магазине, – сказал она перед тем, как передать его дочери, – а за хорошее поведение у врача. Но о твоем поступке нам придется поговорить с папой, потому что драться неприемлемо. Договорились?

Ханна ухмыльнулась, разорвала пакет, и Сюзетта, да поможет ей Бог, увидела на лице девочки лишь дьявольскую гордость. Ей захотелось вырвать пакет из ее рук, но она слишком устала и хотела как можно быстрее вернуться домой.

Надеяться, что целый день пройдет хорошо, было уже слишком.

Пока они ехали, Ханна неспешно грызла свою чернику и монотонно мурлыкала какую-то мелодию, звучавшую в ее исполнении почти весело и нормально. Сюзетта молилась, чтобы шоколада хватило укротить дочь до возвращения Алекса. Он вернется, и она наденет свою ангельскую маску, чтобы изображать примерную папину девочку.

ХАННА

На плотно застроенной улице Шейдисайд их дом выделялся своим футуристическим дизайном. Девочка любила его, он был ей хорошо знаком и казался надежным, ведь все в нем придумал папа. Он всегда говорил, что мама помогала ему с внутренней отделкой, но Ханна знала, что ее вклад ограничился лишь выбором мебели, не особо отличавшей от той, что она видела в каталогах «ИКЕА»: белый интерьер, на вид из натурального дерева. Но волшебная часть обстановки всецело была детищем папы: стеклянная стена во всю высоту двухэтажного дома с видом на большой сад. Лестница, достойная космического корабля. Простота и функциональность интерьера в целом, даже лучше, чем в летающей тарелке.

Угловой диван в гостиной сделали на заказ. Ханна любила сигать вниз с широких полочек, торчавших у него по бокам. Мама всегда орала: «Не вставай на столики!», но девочке они казались вышками для прыгунов в воду. Ей нравилось тыкать пальцами в горшки с растениями, проверяя, не надо ли их полить, но мама вечно кричала, что она лишь раскидывает по полу грязь, а Сюзетта была помешана на чистоте. А еще она любила орать, когда рядом не было папы. Ханне нравилось играть в обнесенном оградой саду: высокий забор и живая изгородь служили барьером, который не только закрывал собой другие дома, но и скрывал их самих от любопытных соседских глаз. Ни одна живая душа не донимала ее, когда она носилась вокруг, спасая пассажиров с тонущего корабля. Перед тем как втолкнуть их в спасательную шлюпку, она воровала у них из карманов деньги и срывала украшения. А иногда наворачивала галопом все новые и новые круги верхом на великолепном коне серой масти.

Она стояла перед огромным экраном и переключала каналы.

– Ханна, сейчас не время для телевизора, ты еще не сделала уроки.

За спиной мама раскладывала по шкафчикам покупки из супермаркета. Шкафчики ассоциировались у девочки с туманом. Малышкой она как-то забралась на кухонную стойку и аккуратно вытащила из них все тарелки и миски. И уже собралась залезть внутрь, чтобы поглазеть на туманный шкафчик изнутри, представляя его облаком, но в этот момент чьи-то руки подхватили ее, и папин голос спросил: «Чем это ты здесь занимаешься, маленькая обезьянка?». Он совсем не рассердился, и она захихикала.

Ханна продолжала тыкать кнопки на пульте, прекрасно отдавая себе отчет в том, что пальцы у нее липкие. Перед мысленным взором проплыла картина, тут же превратившаяся в реальность: мама подошла к ней, вырвала пульт и с отвращением посмотрела на дочь: «У тебя руки в шоколаде…»

Потом прищелкнула языком, выключила телевизор, унесла пульт с собой на кухню, взяла бумажную салфетку и, схватив яркий аэрозоль, стерла оставленные дочерью следы. Ханна широко улыбнулась, прикрыла лицо рукой и стала слизывать с нее остатки шоколада.

– Ну, давай для начала немного повеселимся и устроим небольшой конкурс по орфографии. У тебя будет возможность произвести на меня впечатление резкими выражениями, которые тебе известны.

Мама вытащила все необходимое из шкафчика, где хранились школьные принадлежности. Ханна поплелась к креслу и забралась в него с ногами, усевшись за большой трехсекционный стол, застывший между кухней и гостиной.

Мама сунула в электроточилку карандаш и жужжала ею до тех пор, пока тот не стал достаточно острым для того, чтобы выколоть глаз. Этот этап Ханне нравился, и она стала наблюдать за тем, как мама точит второй карандаш. Потом та протянула оба карандаша дочери и подтолкнула лист бумаги.

– Сегодня мы ограничимся малым и устроим короткий учебный день. Первое слово: любить. Я люблю спать. Ты любишь желтый цвет. Любить.

Пока Ханна писала ответ, мама сунула книгу для чтения под мышку, чтобы дочь не могла подглядеть ответ, и вышла на кухню за двумя белыми таблетками и стаканом воды. Потом вернулась и выпила их.

– Ну что, сделала? Готово?