Молодая Екатерина

Последний допрос бывшего канцлера произошел 2 января 1759 г. После чего он еще несколько месяцев оставался под арестом в своем доме. Несмотря на отсутствие улик, Елизавета Петровна не могла потерять лицо и признать, что никаких изобличающих Алексея Петровича материалов не найдено. Он был приговорен к отсечению головы за оскорбление Величества, замененное ссылкой в деревню Горетово под Можайском. В манифесте говорилось: «Велено ему жить… под караулом, дабы другие были охранены от уловления мерзкими ухищрениями состарившегося в них злодея»[635].

Великий канцлер жил в крестьянской избе, носил армяк и посвящал дни созданию душеспасительного текста «Утешение христианина в несчастии, или Стихи, избранные из Священного Писания».

Между тем Екатерина не оставляла пострадавших по «ее делу». Как и прежде, когда преданные люди оказывались в опале, она старалась посылать им деньги и поддерживать весточками. «Иного предмета не имею, как наискорее Вас освободить, — писала она в ссылку Елагину, — и покамест к Вам посылаю для первого случая 300 червонцев»[636].

Заключение «Я солгать не умею»

Наш рассказ прерывается почти там же, где оборвались «Записки» Екатерины. Где окончилась ее молодость. Дальше надвигались грозные времена, в которые великая княгиня вступила уже зрелым политиком. И сложившейся личностью. Выходя от Елизаветы после первого допроса, она приняла решение о самостоятельном пути. Мы последуем за ней в новой книге. А пока оглянемся назад.

Принято сожалеть, что Екатерина не продолжила мемуаров, не рассказала о своем царствовании или хотя бы об обстоятельствах захвата престола и гибели мужа. Но тогда ей пришлось бы или лукавить на каждом шагу, или говорить такое, от чего почернела бы бумага. А отличительной чертой воспоминаний нашей героини, несмотря ни на что, являлась «избыточная откровенность». Работа потеряла бы для императрицы всякое удовольствие и половину красок, если бы пришлось говорить неправду. Разные редакции мемуаров, предназначенные для разных лиц и по-разному расставляющие акценты, — суть осколки одной и той же мозаики. Надо просто уметь ее собрать.

Ни один, даже самый недоброжелательный, комментатор не смог поймать нашу героиню на откровенной лжи. Дело в том, что феномен обмана воспринимался в XVIII столетии иначе, чем теперь. Мелкая, бытовая ложь не считается современным человеком чем-то важным. Однако два с лишним столетия назад дело обстояло иначе. Ложь называли серьезным грехом, и ее старались избегать. Недаром Екатерина однажды в разговоре с Алексеем Орловым о начале фавора Г. А. Потемкина на прямой вопрос отвечала: «Не спрашивай, я солгать не умею»[637].

Не спрашивай — не получишь в ответ обмана. Не требуй продолжения мемуаров, если хочешь остаться в кругу более или менее достоверной информации: «Я солгать не умею». Воспоминания нашей героини — законченный источник. Дальше начиналась другая история…

Екатерина описала, как, выйдя от Елизаветы Петровны после первого допроса, не последовала сразу за великим князем. Петр Федорович ходил быстро, большими шагами. Обычно нашей героине трудно было поспевать за ним. Но на этот раз она не спешила. Пошла медленно, обдумывая свое положение.

Разговор с императрицей — сюжетная кульминация «Записок». И кульминация ее отношений с мужем. Дальше могла наступить только развязка, которая вынесена за рамки мемуаров. С этого момента пути супругов разошлись окончательно. При всем неустройстве семейной жизни и взаимных претензиях прежде великокняжеская чета двигалась вместе, объединенная общими политическими надеждами. Теперь Петр открыто показал жене, что хочет от нее избавиться. Ей не на что стало рассчитывать в союзе с ним.

Не будет большим преувеличением сказать, что в тот момент, когда интересы умной и осмотрительной царевны отделились от интересов наследника, он подписал себе смертный приговор. Именно здесь логично было бы поместить признание, которое соскользнуло с пера Екатерины после рассказа о вторых родах. «Дело шло о том, чтобы погибнуть с ним или… спасти себя, детей и, может быть, государство… Эта последняя доля показалась мне самой надежной, и я решила… наблюдать… в обществе мои интересы так, чтобы оно видело во мне… спасителя отечества»[638].

Иллюстрации