Молодая элита (ЛП)

Мы оба, остановившись, прислушиваемся, и действительно, постепенно я улавливаю тихие крики торговцев, предлагающих купить их добро: чулки и сладости, зубной порошок и орешки в меду. Я киваю. В последнее время я с Рафаэлем изучаю катакомбы. Оказалось, что основная часть подземных ходов соединена с лабиринтом туннелей, которые простираются гораздо дальше, чем я думала.

Мы продолжаем идти, и я запоминаю одно ответвление за другим, переплетение тихих ходов, тянущихся параллельно поверхности земли с ее шумным, суетливым миром. Я разглядываю роспись на стенах, исказившуюся от времени. Кажется, что стены сдвигаются вокруг, готовые погрести меня вместе с прахом прошлых поколений. Я совершенно точно знаю, что без помощи Рафаэля, умерла бы здесь, потерявшись в жутком лабиринте.

— Этот путь ведет к тайной двери под храмами, — сообщает Рафаэль, когда мы проходим один из туннелей. — Другой его конец приведет тебя в северный особняк Энцо. — Он кивком головы указывает на темный проход впереди. — Раньше здесь даже был туннель, проходящий прямо под Башней Инквизиторов, но он уже многие десятилетия перекрыт.

Я ничего не отвечаю на упоминание о башне, и Рафаэль замечает мой дискомфорт. Мы долгое время идем сквозь тьму молча.

Наконец мы останавливаемся у тупика. Рафаэль, едва прикасаясь, проводит пальцами по краю стены. Нащупывает маленькую выемку в камне и хорошенько толкает. Стена медленно отодвигается, и в туннель льется свет. Я жмурюсь.

— А это, — говорит Рафаэль, беря меня за руку, — мой любимый подземный коридор.

Мы выходим из туннеля и оказываемся у каменных ступеней, уходящих в воду канала — в тихом, укромном местечке, открывающем вид на главную гавань и начало Солнечного моря. По золотистой воде скользят в отдалении гондолы.

Я восхищенно ахаю, на секунду забыв обо всех проблемах.

— Как красиво.

Рафаэль садится на ступеньке, находящейся прямо над водой, и я следую его примеру. Некоторое время мы сидим не разговаривая друг с другом и слушая лишь шелест лижущих камень волн.

— Ты часто сюда приходишь? — спрашиваю я потом.

Он кивает. Его взгляд устремлен на виднеющуюся в отдалении пристань, где возвышаются смутные силуэты дворца. Его ресницы высвечены солнцем.

— В тихие дни. Тут славно думается.

Мы сидим в уютном молчании. До нас доносятся песни плывущих в нашу сторону гондольеров. Сама того не замечая, я начинаю им подпевать, губы машинально подхватывают мелодию маминой колыбельной.

Рафаэль смотрит на меня со свойственной ему легкой улыбкой на губах. В его глазах светится интерес.

— Ты часто поешь эту песню, — говорит он. — Колыбельную речной девы. Я ее знаю. Приятная песня.

Я киваю.

— Мне пела ее мама, когда я была совсем маленькой.

— Я люблю, когда ты ее поешь. Она успокаивает твою энергию.

Смутившись, я замолкаю. Должно быть, последние дни Рафаэль чувствовал мою возросшую нервозность. Приближается моя следующая встреча с Тереном.

— У меня не очень хорошо выходит. Я не обладаю таким голосом, какой был у мамы.

Я уже готова рассказать ему о своей сестре, о том, как голос Виолетты похож на голос нашей мамы, но вспоминаю о том, где моя сестра находится сейчас. И проглатываю готовые сорваться слова.

Рафаэль не говорит ничего о том, что моя энергия изменилась. Может быть, он решил, что меня опечалили мысли о маме.

— Ты можешь спеть ее для меня? — спрашиваю я у него, чтобы отвлечься. — Я еще не слышала, как ты поешь.

Он чуть склоняет голову в мою сторону, и одно это движение вгоняет меня в краску. Во мне просыпается склонность к страсти. Рафаэль начинает с короткого напева мелодии, а затем поет первые куплеты колыбельной. Я приоткрываю рот при звуках его голоса, нежности мелодии, словах, замирающих в воздухе, светлых и чистых, полных желания. В моих устах эта песня — просто слова, в его — чарующая музыка. Я слышу в его пении маму. Мне приходит воспоминание о теплом дне и купающемся в лучах солнца саде, где мы с мамой танцевали под звуки этой колыбельной. О том, как она обхватила меня сзади, а я повернулась и обняла ее в ответ, зарывшись лицом в ее платье.

«Мамочка, тебе будет очень грустно, когда я вырасту?» — спросила я.

Мама наклонилась и коснулась моего лица. Ее щеки были влажны.

«Да, моя милая, — ответила она. — Мне будет очень грустно».

Песня заканчивается, и в воздухе растворяются последние ноты. Рафаэль бросает на меня взгляд. Осознавая, что зрение затуманивают слезы, я поспешно их вытираю.

— Спасибо, — тихо благодарю я.

— Пожалуйста, — улыбается он, и я вижу в его глазах искреннюю теплоту.

На мгновение я ощущаю что-то, чего не чувствовала вне общества «Кинжала». Что-то, что нашла только сейчас, окруженная молодыми незнакомцами, напоминающими мне меня саму. Доброту. Безо всяких условий.

Я почти вижу свою жизнь здесь, среди них, одна из них.

Это очень, очень опасные мысли. Как я могу быть их другом с тем, что делаю? Чем ближе я к ним, тем сложнее мне будет в следующую нашу встречу с Тереном, ожидающим от меня то, что я обещала. Но чем дольше он не трогает меня и чем сильнее я себя ощущаю, тем храбрее становлюсь.