Молодежь семидесятых

Проживание в городе Моршанск оставило добрые воспоминания. Община была небольшая — человек семьдесят. Запомнил хитроватый взгляд местного дирижера и председателя церковного совета. С ним отношения как-то не очень сложились. Вскоре, услышав, что я в общине, нас посетил старший пресвитер по Тамбовской области Мицкевич Вальтер Артурович. Наверное, он переживал о том, какое влияние я окажу на общину. Это был 1988 год, время было еще советское и только только начиналась перестройка. На меня обратило внимание местное КГБ, которое конечно не пришло в восторг от появления активного человека в среде верующих. Большинство же верующих отнеслось ко мне доброжелательно. Вспоминаю сестру Татьяну, которая оказала мне всяческое человеколюбие и предоставляла мне комнату, где я мог отдохнуть или с кем-то встретится. Вскоре приехала ко мне моя жена. Наконец-то мы увиделись, как говорят – близко. В тюрьме личных свиданий нет. Мы виделись с женой раз в месяц в течении получаса как правило разговаривая по телефону. Иногда была возможность посидеть вместе в одной комнате, но всегда это было при открытых дверях. Можно было обнять и поцеловать свою любимую, но увы, это все на что может рассчитывать заключенный. По случаю приезда жены мне разрешили ночевать не в комендатуре. Для этого я написал специальное заявление, где изложил свою просьбу и указал адрес места, где я буду ночевать. Через время супруга привезла ко мне Аню, мою третью дочь. Она жила у сестры Татьяны и это скрашивало мои будни. Анечке тогда было семь лет и она училась в первом классе, а я каждый день мог ее видеть. Конечно она то же была рада. Но вскоре начались проблемы. Дочку мою отчислили из школы и отправили в Москву. Я возмутился, но мне сказали, что и меня отправляют из Моршанска в другое место. Вероятно, местное КГБ сочло за благо убрать меня из общины. Сейчас я знаю, что к этому приложил руку В. А. Мицкевич. Прошло много лет и он пришел ко мне с извинениями. Он говорил, что его хотят избрать пастором в общине города Балашиха и он должен покаяться передо мной. Он говорил, что тогда он себя повел не правильно в отношении меня и раскаивается сейчас и просит прощения. Мы вместе помолились и закрыли этот вопрос. Потом я узнал, что регент и председатель церковного совета в общине Моршанска так же сыграл определенную роль в этом деле. Эти люди не хотели, чтобы я оставался там. Не хотели постороннего влияния в общине. Ну что же, как пастор с многолетним опытом, я понимаю чего они опасались. Мало кому из пасторов нужен авторитетный человек в его общине, даже приехавший на какой-то небольшой срок. А вдруг он захочет остаться? А вдруг он захочет занять чье-то место? Вот и выслали меня из Моршанска, к большому разочарованию местных верующих. Для меня же, человека жившего в Москве, пребывание в этой общине было хорошим опытом. Я смог увидеть и узнать, как живет церковь в глубинке. Итак, прожив полгода в городе Моршанск, я был отправлен в город Уварово. Это самая окраина Тамбовской области и попал я на химический завод, где выпускали серную кислоту. Работал я правда, не на самом заводе, а строил дороги в Уварово. Бортовые камни, а они были длинной по три метра, мы поднимали вдвоем и специальными клещами устанавливали их. Клали асфальт и укатывали его. Заливали бетон. Там я впервые увидел, как строятся дороги в России и, нужно сказать, что качество работы было не самым лучшим. В Уварово церкви не было. Вероятно поэтому меня туда и отправили. Там жила одна сестра и мне дали в Моршанске ее адрес. Кроме личных свидетельств, работы и посещения этой сестры, других занятий в Уварово не было. Много лет спустя ко мне приехали братья пятидесятники и рассказали, что они создали в городе Уварово общину. Есть сейчас община в этом городе. Братья хотели, чтобы я помог финансово в строительстве молитвенного дома там, но к сожалению это не получилось. Не получилось и у меня посетить вновь Уварово. Прошло уже 29 лет со времени моего освобождения и соответственно с того времени, когда я был там последний раз. Но, все таки я хочу туда съездить еще раз. Уварово в то время было чище и современнее, чем Моршанск и впечатления об этом городе остались самые приятные. И с администрацией и с заключенными у меня сложились тогда хорошие отношения. Помню моего соседа, который постоянно плел рыбацкие сети. Он сидел на кровати и плел сеть, потом реализовывал ее. Этот человек сидел за воровство и очень хотел завязать с этим, но не знал как это сделать. Он был родом из Тамбова и там остались его друзья, но туда ему ехать не хотелось. Он боялся, что опять начнутся пьянки и друзья втянут его в очередную историю. Хотел он поехать а Афганистан и воевать там. В то время СССР вел войну в Афганистане. Для меня было удивительно, что человек мечтает попасть на чужую войну и, возможно умереть там. Каждый человек, оказавшийся в заключении искал выход для себя и планировал свою жизнь в дальнейшем. Я, имея достаточно свободного времени, занялся учебой. Закончил курсы водителя и получил права категории В. Пытался там залечить свои многочисленные болячки, но не особенно успешно, ведь это место – окраина центральной России. В Уварово я находился до самого освобождения. Там меня посетили несколько раз сотрудники госбезопасности из Москвы. Последний раз это было за пол года до освобождения. Помню, что это было летом. Приехали двое ребят и пытались меня вербовать. Я спросил, а что именно необходимо мне написать и что это за подписка такая о сотрудничестве с органами госбезопасности. Они ответили, что никакой подписки нет, а просто я должен написать нечто вроде доноса на кого-то и подписаться специальным именем. Я отказался от сотрудничества. Эти ребята уехали сильно озлобленными на меня и наобещали мне множество неприятностей, поскольку я был осужден по статье 176 часть 2 – занятие незаконным промыслом, а вторая моя статья 70 часть 2 – это антисоветская агитация и пропаганда и эта статья не была расследована окончательно на стадии следствия, как бы ее отложили на потом. Мне сказали, что к этой статье могут вернуться и мне добавят к сроку еще четыре года. Через неделю после отъезда чекистов мне позвонили из прокуратуры. Я понял, что мною опять начали заниматься. Обычно прокурор закрывает опять в тюрьму или отправляют этапом на так называемую “раскрутку” – дополнительное расследование. Я был к этому готов, хотя конечно очень расстроился, ведь срок я свой практически уже отбыл. Меня вызвали в прокуратуру и к моему удивлению прокурор начал спрашивать о том, все ли меня устраивает в общежитии, созданы ли необходимые условия для жизни и работы, не обижает ли кто меня? Оказывается обо мне заботился мой друг из Швеции. Он направил соответствующий запрос и дал информацию о том, что в СССР нарушаются права заключенных, при этом называя мое имя. Меня попросили написать о том, что у меня нет претензий к администрации, что мои права не нарушаются, а так же попросили описать свой быт. Это мое описание должно было отправиться в Швецию, как доказательство того, что живется мне неплохо и все домыслы о нарушении прав человека в СССР – ложь. После этого меня отпустили, что мне то же показалось очень странным. Странности на этом не заканчивались. По телевизору, а у нас в комнате был маленький черно- белый телевизор, показывали резко меняющуюся политическую картину того периода. Пришел к власти Михаил Горбачев и началась знаменитая перестройка, которая к моему удивлению продолжалась. Мое удивление не имело границ, когда 24 января 1987 года мне выдали на руки паспорт. Заключенным обычно паспорт на руки не выдавали и заключенный должен был жить за 101 километром от Москвы. Когда я вернулся домой и пошел в паспортный стол, то и здесь произошло чудо – меня прописали в городе Москва. Разум отказывался понимать все это. Это была перестройка со всеми ее новшествами. Жизнь в стране менялась самым кардинальным образом.