Молодой Александр

Подобные предания изображают Олимпиаду загадочной, экзотичной и религиозной фанатичкой, пристрастившейся к странным ритуалам, заклинательницей змей. Но если учитывать важность дионисийского культа в Македонии и активную вовлеченность женщин царского дома в поддержание этой религиозной практики, то мы получаем вполне банальный контекст, на фоне которого даже истории о змеях не кажутся странными. Готовность Олимпиады утвердиться в новом обществе через исполнение важной религиозной роли следует рассматривать сквозь призму жизни царского двора, поскольку она была не единственной женой Филиппа, а лишь одной из многих.

Судя по имеющимся у нас данным, цари Македонии придерживались полигамии, и Филипп вывел эту практику на новый уровень. Фрагмент из утерянной биографии царя, написанной Сатиром в III веке до н. э., перечисляет семь его жен[89]. Для Филиппа брак был средством заключения политических союзов, и значительное число жен отражало тенденцию к экспансии и росту его влияния на Балканах и в Греции. Ко времени встречи с Олимпиадой Филипп уже имел три или четыре супруги. Согласно Сатиру, среди них была иллирийка Аудата, вероятно, из семьи царя Бардилы; Фила из правящего дома Элимеи, области в Верхней Македонии, а также фессалийки Никесиполис из Фер и Филинна из Ларисы, хотя брак Филиппа с последней добавляют в список современные историки. Иллирийка, элимейка из Верхней Македонии, две фессалийки и молоссянка – впечатляющее количество трофеев[90].

Знатным северянкам предоставлялось больше свободы, чем их современницам из греческих городов-государств, таких как Афины, где жизнь женщин была строго регламентирована. Иллирийские царицы сражались в битвах, фессалийки могли распоряжаться огромными состояниями и играли определенную роль в мифах о первых правителях; молоссянки царского рода были регентами своих мужей и детей[91]. Женщин Македонии сравнивали с гомеровскими царицами, способными оказывать влияние на частную и публичную жизнь; по крайней мере, они помогали управлять дворцом во время отсутствия мужей. Иногда женщины участвовали в придворных пиршествах, а в царствование Филиппа они все чаще появлялись на грандиозных процессиях и государственных церемониях. Украшенные ослепительными драгоценностями и яркими нарядами, они служили воплощением царственной утонченности и свидетельством богатства и влияния царской семьи. Основная часть их жизни оставалась закрытой и таинственной для античных авторов, поэтому лишь в определенные периоды, обычно в моменты кризиса, эти женщины выходили из тени и попадали в исторические записи[92].

Первой такой македонянкой была Эвридика, мать Филиппа, родом из Линкестиды, области в Верхней Македонии[93]. Источники дают два противоположных ее образа: преданная мать, которая защищала своих детей и обеспечивала для них преемственность власти в неспокойные времена, и прелюбодейная гарпия, плетущая заговор против своего мужа, а позже помогавшая убить собственных сыновей[94]. Ученые в целом придерживаются первой точки зрения[95], а враждебные наветы, вероятно, распространялись ее придворными недругами во время вызывавшего немалые споры правления ее сыновей. Возможным источником зловредных слухов была Гигея, другая жена Аминты III. Трое ее сыновей представляли угрозу в начале правления Филиппа, и в итоге старший сын Гигеи был убит, остальные бежали в Олинф. Раскопки в Вергине (древняя столица, город Эги) позволили обнаружить храм Евклеи, богини доброй славы, со статуями, посвященными Эвридике. Датированные серединой IV века до н. э., они, вероятно, представляли собой политический жест, призванный опровергнуть слухи и защитить репутацию Эвридики[96]. Она стала прототипом более поздних македонских и эллинистических цариц и, вероятно, прожила при правлении своего сына Филиппа довольно долго, оставаясь в роли матриарха. С ней приходилось иметь дело всем вновь прибывающим ко двору женщинам, поэтому ее можно считать отдаленным прообразом властной свекрови, которая так много значит и в современном греческом обществе.

Группа женщин с высоким статусом при царском дворе делала его местом, где царила жестокая конкуренция. Нет никаких доказательств, что при дворе Филиппа существовало понятие официальной «главной жены». Положение конкретной царской супруги зависело в основном от детей, от значения региональной державы, которую она представляла, и от переменчивого интереса Филиппа. Смена имени могла указывать на фаворитизм или попытки заискивать перед правителем и его матерью. Иллирийка Аудата взяла имя Эвридика – вероятно, в честь свекрови. Олимпиада, которую до брака называли Мирталой и Поликсеной, видимо, получила новое имя в честь олимпийской победы Филиппа, совпавшей с ее личным домашним триумфом – рождением мальчика[97].