Молодой Ленинград ’77

…Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне.

— Раз бывают розовые кони, значит, бывают и голубые!

Анна Ивановна поправила очки и, строго взглянув на него, выразительно произнесла:

— Во-первых, дергать учителей за рукава нельзя. Запомни! Во-вторых, розовый конь — это поэтический образ, что это такое, мы еще будем проходить… А в-третьих, голубых лошадей все-таки нет.

Горькие, обидные слезы густым туманом заволокли его глаза, и, всхлипывая, он выбежал из класса.

Когда он заканчивал школу, его, как и всех, спрашивали:

— Куда пойдешь после школы?

И он неопределенно пожимал плечами:

— Да так. В институт, конечно…

Была теплая летняя ночь. Они сидели в тихой, отдаленной аллейке городского парка.

— Я люблю тебя! — чуть слышно сказал он.

Она счастливо улыбнулась и посмотрела ему в глаза.

— И я люблю тебя!

Вдруг в глубине парка он услышал тихое ржанье. Освещаемая холодным светом неоновых фонарей, по аллее медленно брела… голубая лошадь.

— Посмотри, голубая лошадь! — не удержался он.

Девушка медленно повернула голову, посмотрела, куда он показал, и засмеялась:

— Ну и выдумщик ты у меня!

Прошло несколько лет. На улице он иногда встречал кого-нибудь из своих школьных друзей. Тот шумно радовался встрече и энергично рассказывал о своих достижениях:

— Старик, у меня все нормально: кандидатская, машина, конечно… дети. А как у тебя, все ищешь свою голубую лошадь?

Тогда он одергивал поношенный пиджачок, немного конфузился и, поправляя очки, бормотал:

— Брось, ты же знаешь — голубых лошадей не бывает…

Как-то перед отпуском ему предложили путевку:

— Съездите, отдохните. Там все-таки горы, воздух, да и санаторий новый, только что открылся… А то у вас вид, извините, неважный…

Соседи по комнате целыми днями резались в преферанс и пили сухое вино. А он укладывал небольшой рюкзачок и подолгу, иногда по нескольку дней, пропадал в горах.

Один раз он немного заблудился и, спускаясь в небольшую долину, присел отдохнуть на камень. Вдруг из колючих зарослей кустарника вышла… голубая лошадь. Она подошла к нему и мягкими теплыми губами уткнулась ему в плечо. Он потрогал ее и равнодушно сказал:

— Уйди! Голубых лошадей не бывает!

Дома собрались друзья, чтобы отметить его возвращение.

— Ну, как отдохнул? Как горы, как природа?

Он вяло пожал плечами и устало бросил:

— Не знаю, я спиной к окну сидел — в преф дулись…

Друзья понимающе и многозначительно заулыбались.

Они ворвались к нему в дом, размахивая газетами:

— Старик, читал? Сенсация! Какой-то чудак из отдаленного горного селения нашел-таки голубую лошадь. Открытие века! Выходит, ты был прав, они все-таки есть…

Жена доставала из холодильника консервы, а он, поставив на стол бутылку «экстры», пробежал глазами небольшую заметку на последней странице газеты.

— А, вранье! Голубых лошадей не бывает, — твердо сказал он и отвернулся к окну.

Трогая мягкими, теплыми губами холодное стекло, за окном стояла голубая лошадь…

СТАРУХА

Однажды сижу я дома, вдруг — звонок. Открываю дверь, стоит старушка. Обыкновенная такая старушка в платочке и с хозяйственной сумкой.

— Здравствуйте, — говорит и снимает пальто.

Помогаю ей раздеться, а сам лихорадочно соображаю: «Неужели опять какая-нибудь родственница жены из Тамбова приперлась?»

А старуха садится на стул и говорит:

— Как вы догадались, я натурщица.

— Кто? — у меня даже глаза на лоб вылезли.

— Кто, кто? Натурщица!

— Какая натурщица?

— Обыкновенно какая, с которой ваш брат, молодые художники, картины рисуют…

— Бабуся, во-первых, я не художник, а токарь, а во-вторых, я с детства рисовать не умею…

Выяснилось, что это пенсионерка, подрабатывающая в художественном училище, и что она ошиблась адресом и попала совсем не туда, куда ей было нужно. Я обрадовался и уже хотел подать ей пальто, да не тут-то было — старуха уперлась:

— Хватит трепаться, рисуй, кому говорят! Подумаешь, токарь! Был токарем, стал художником. Все равно сейчас ни Тицианов, ни Чюрленисов нету, на художников дефицит. Рисуй, кому говорят, зря, что ли, я на такую верхотуру к тебе забиралась? Бери краски и мажь, молодому художнику все сойдет…

— Так у меня и красок-то нет!

— Ну-ка погоди, у меня, кажись, что-то завалялось. — И она достает из сумки пару тюбиков.

Через час вижу, делать нечего, от старухи мне не избавиться, придется рисовать. Взял ватман и пошел малевать как умею. Краски оказались синего и фиолетового цвета, так что картина вышла малость жутковатая, особенно если учесть мои художественные способности.

Старуха отложила вязание и оценивающе взглянула на мои труды.

— Ничего, сынок! Для молодого художника совсем ничего! Чувствуется, правда, школа экспрессионизма, но зато современно… Ты напиши-ка на обороте свою фамилию.

Она забрала мое творчество и ушла.

А вскоре, говорят, была выставка молодых художников, и мою мазню тоже вывесили, в рамке…

Начались мои мытарства в искусстве.

Вызывает меня начальник цеха:

— Молодец, Вася! Слышали… Растущий талант… Порывы творчества. Ничего, поможем!..

— Виктор Петрович, я не хотел…