Молодой негодяй

— Что? Отказывается. И вы не можете ее поднять? — Виктор Павлович презрительно смерил Сороку взглядом. Затем уже другие глаза его, не презрительные, почерневшие, глубокие и властные, остановились на армянине. — Здравствуйте, Бахчанян.

— Здравствуйте, Виктор Павлович, — вяло ответил на приветствие Вагрич и позеленел еще больше.

Обернувшись, Виктор Павлович еще более сгустил глаза и гипнотизером поглядел на Анну.

— Встать! Не то я прикажу вас поднять!

«В Харькове ходили слухи, что кагебешников учат гипнозу, поэтому у него образовались такие глаза, — подумал Эд. — А может, это с такими темными глазами видят своих кагебешников советские граждане». Впоследствии Эд Лимонов убедился, что работники госбезопасности всех стран мира делятся на две основные категории: 1. Низшую — блондины или лысые с более или менее нормальными глазами. 2. Высшую — брюнеты с глазами гипнотизеров — начальники.

Анна Моисеевна, у которой у самой были не слабые глаза, заставляющие, как мы помним, больших бандитов в сапогах уступать ей места в трамваях, посмотрела в глаза гипнотизера и упрямо заявила: «Не встану!» Отметим здесь, что женщины сплошь и рядом оказываются упрямее и сильнее мужчин, способных на короткую мордобойную схватку, но робеющих перед властью и немедленно теряющих присутствие духа. Впрочем, верно и то, что отказываться встать теперь было глупо. Дальнейшее сидение на сундуке невозможно. Типы, стоящие за Виктором Павловичем, поднимут Анну как пушинку.

— Встань, Анна! — устало сказал Бах. — Отдай им журналы.

— Насильники! — сказал Анна и встала. Подняла крышку сундука и, обдав комнату запахом нафталина (в сундуке хранились зимние вещи семьи Рубинштейн), вынула пакет с журналами и швырнула пакет на пол. Сорока поднял пакет.

— Пойдемте, Вагрич Акопович! — Сорока кивком головы указал правонарушителю место впереди себя.

Эд подумал, что его и Анну выведут вместе с Бахчаняном и повезут в КГБ, но никто не сказал им, чтобы они собирались, и они остались на местах.

— Это кто? — наконец заметил Виктор Павлович присутствие нашего юноши в комнате.

— Мой брат! — сказала Анна с вызовом и, подойдя к поэту, обняла его за тощую талию.

— Хм! — только и произнес Виктор Павлович и, замыкая процессию, пошел вон из комнаты.

— Почему вы не арестуете меня? — зло крикнула Анна ему вслед.

— Мы никого не арестовываем, Анна Моисеевна, — обернувшись и строго глядя Анне в глаза, сказал гипнотизер. — Нужно будет, мы вас вызовем.

40

Теперь, глядя в туда из сегодняшнего дня, понятно, что они — и советская система в целом, и КГБ как ее часть, болели тогда болезнью роста. Хотя прошло целых двенадцать лет, как ушел со сцены Вождь и Учитель, новое общество к 1965 году еще не очень-то понимало, что ему делать с его собственными новыми явлениями. Например, с проблемой общения сов. граждан с иностранцами.

После того как Хрущев устроил фестиваль и сам призвал в страну полчища иноземцев, вроде уже невозможно было считать каждого советского человека, поговорившего с иностранцем, предателем Родины. Карать за это было нельзя, но и распускать народ было недопустимо. Советские граждане, соприкоснувшись с чужеземцами, тотчас догадались, что из соприкосновения можно извлечь массу выгод. Первыми появились на свет диссиденты финансовые — фарцовщики. Потом и советский интеллигент обратил свой ищущий взор на иностранца. И открыл, что чужеземцу можно всучить стихи (которые обычно не уезжали дальше мусорного бака в аэропорту Шереметьево), или картины, или позднее, когда хрущевская оттепель не превратилась в ожидаемую весну, — домоделанные политические трактаты, осуждающие непревращение оттепели в весну. Трактаты еще чаще, чем стихи, находили успокоение на дне мусорных баков аэропорта Шереметьево. Жалеть о них, право, не стоит, поскольку судя по тем глупым трактатам, которым все же удалось взлететь из Шереметьева, приземлиться «там» и быть напечатанными, не добравшиеся на Запад трактаты были из рук вон плохи и убоги.

Кроме функции курьеров, иноземцы служили еще и переносчиками вирусов западных болезней в страну, свободную от западных болезней. Под влиянием завезенных бациллоносителями журналов, книг, магнитофонных пленок и пластинок с западной музыкой стало меняться советское общество. В больших городах стали появляться стиляги, появились поклонники западной музыки. Воля коллектива советских людей размягчилась, и стало возможным выпасть из коллектива, если ты хотел. Из всех существующих философских систем русскому человеку несомненно ближе всего экзистенциализм. При всяком удобном случае русский человек с удовольствием хочет предаться своему экзистенциализму. И когда советскому интеллигенту стало ясно, что больше ничего не покажут, он лег себе на спину и стал созерцать облака и звезды. Советские экзистенциалисты — тунеядцы — во множестве появились в советских городах. Нужно было спасать отечество. Потому что следуя примеру сотен, целое поколение могло улечься на спину и созерцать. Последовали один за другим процессы над тунеядцами.