Молодой Сталин

По сравнению с Сольвычегодском Вологда была крупным городом. Здесь жило 38 000 человек, были библиотеки, театры, собор, построенный в 1560-х, дом, принадлежавший Петру Великому, и роскошное поместье губернатора. В течение месяца Сталин собирал деньги на дальнейший путь. Он запоем читал – библиотеку посетил семнадцать раз. “Я был уверен, что ты гуляешь где-нибудь по другим городским улицам, – писал Сталину товарищ по сольвычегодской ссылке Иван Голубев. – [Но] узнаю, что ты не сдвинулся с места, так же по-старому коптишь в полуссыльном положении. Печально дела обстоят, когда так. <…> Так что же ты намерен предпринимать теперь? Неужели ждать? Ведь с ума можно сойти от безделья”.

Но, похоже, аскет Сталин единственный раз в жизни позволил себе посибаритствовать. Скоро охранка поняла, что причиной этого была беглянка-школьница, сожительница приятеля Сталина – ссыльного Петра Чижикова. Пелагее Онуфриевой было всего шестнадцать лет. Она училась в Тотемской гимназии, была дочерью зажиточного сольвычегодского крестьянина. Роман с Чижиковым у нее начался, когда тот отбывал ссылку в Тотьме, затем она сбежала с ним в Вологду – и здесь встретила Кавказца. Чижиков, познакомившийся с Сосо несколькими годами ранее в тюрьме, вскоре подпал под его обаяние, начал выполнять его поручения и собирать для него деньги. Кажется, он не возражал, когда его дружба с Сосо превратилась в m'enage `a trois.

Пелагея была всего лишь легкомысленной и своевольной школьницей, но ей удалось произвести впечатление на агентов охранки своим умением одеваться. Ей дали кличку Нарядная. Неудивительно, что даже амбициозный до крайности и целеустремленный Сталин с удовольствием провел в ее обществе месяц. “Я всегда знала его под именем Иосиф”, – вспоминала она. Змей буквально предложил Еве запретный плод – яблоко. “На улице есть было не принято в то время… Недалеко от магазина была аллейка, тенистая, густая. <…> Так вот, он, бывало, поведет меня туда. Сядем на скамеечку, он и говорит: “Ешьте, здесь никто не видит”.

Днем Чижиков работал в магазине колониальных товаров. Шпики видели: как только в девять утра он уходил на работу, к нему домой приходил Сталин. “Иосиф Виссарионович знал, что я люблю литературу, – вспоминает Нарядная. – Часто приходил заставал меня за книгой. Мы тогда вели с ним о литературе беседы. <…> Обедать… вместе ходили, потом по городу часто прогуливались. В библиотеку ходили… много шутили”. “Я была в то время ведь молодой… глупой, может быть”. Вечный учитель Сосо рассказывал ей о Шекспире (в том числе анализировал “Бурю”) и картинах в Лувре (которые он, вероятно, видел, когда провел неделю в Париже). Трогательнее всего были его рассказы о Като: как он любил ее, как хотел застрелиться после ее смерти, как друзья отняли у него револьвер и какие она шила красивые платья. Вспоминал он и сына Якова. У Сталина “было много друзей”. “Как мужчина он понимал, что красивое. А ведь не всякий мужчина в этом разбирается, – шутливо вспоминает Нарядная. – Много мне рассказывал об юге, как хорошо там, какие там сады, здания. Мне частенько говорил: “Вы мечтаете поехать на юг, поезжайте к нам… вас примут как родную”. Нарядная была дерзкой и умной. Сталина влекло к сильным женщинам, но в конце концов он предпочитал покорных домохозяек и девушек-подростков. Ему, безусловно, нравились совсем молоденькие девушки; позднее из-за этого у него были серьезные неприятности с полицией. Хотя соответствующие законы в царской России были куда мягче, чем сегодня, особенно вдали от столицы, такие увлечения по меньшей мере говорят о стремлении Сталина главенствовать и контролировать других. Впрочем, они не были навязчивыми: он имел дело и с женщинами старше себя.

Похоже, Пелагея понимала Кавказца лучше многих. Наверное, за всю его жизнь лишь она одна могла смеяться над его странностями; он открывался ей. Даже самым ранимым мужчинам нравилось озорство Нарядной. Он называл ее Полей, она его – “чудаком Иосифом”.

“Это было долгое, жаркое лето”, – вспоминает Пелагея. Но, когда оно подошло к концу, она поняла, что больше его никогда не увидит. Такое впечатление, что у Сталина в то время были женщины во всех городах. Он рассказал Нарядной, что помолвлен с другой девушкой, петербурженкой. Позже он писал Пелагее: “Вы знаете, что я приехал жениться, а попал в тюрьму”.

Если у “чудака Иосифа” и была другая женщина, Нарядной Поле, душе любовного треугольника, было не на что жаловаться. Но кто была эта петербурженка?

Нарядная “хорошо знала, что он уезжает. Я даже хотела его проводить до вокзала, но он не разрешил”: “За мной следят”. Но “в последний день утром он пришел”: последовало нежное прощание.

– Вот я вам книгу на память хочу подарить, – сказал Сталин и вручил Пелагее книгу. – Она вам покажется интересной.

– Конечно, интересная, – ответила Нарядная.