Молодой Сталин

Спандарян, предрасположенный к туберкулезу и нервным припадкам, иногда “до такой степени выходил из себя, что, например, от злости от укуса комара летом даже рвал на себе одежду”. “Сурен… был очень нервным, угнетенным”, но Сталин – “очень веселый”, вспоминает ссыльный Борис Иванов, и “приезд тов. Сталина всегда оживлял” Спандаряна.

Сталин получил письмо от Зиновьева и отправил ему саркастический ответ:

Дорогие друзья!

Наконец-то получил ваше письмо. Думал было, что совсем забыли раба божьего, – нет, оказывается, помните еще. <…> Почти ничем не занимаюсь. Да и чем тут заняться при полном отсутствии или почти полном отсутствии серьезных книг? <…> Вопросов и тем много в голове, а материала – ни зги. Руки чешутся, а делать нечего. Спрашиваете о моих финансовых делах. <…> А почему вы об этом спрашиваете? Не завелись ли случайно у вас денежки и не думаете ли поделиться ими со мной? Что же, валяйте! Клянусь собакой, это было бы как нельзя более кстати. <…>

Ваш Джугашвили.

В Монастырском Сталин подлил масла в огонь здешнего конфликта: подобное ему всегда нравилось – как злое развлечение и политическое упражнение. Ссыльные большевики во главе с Шаумяном поняли, что у них кончается сахар и теплая одежда на зиму, и ограбили магазин компании “Ревельон”. Полиция начала расследование, и ссыльный Петухов донес на грабителей. Ссыльные, в сибирской глухомани впавшие в паранойю, разделились: одни заняли сторону похитителей, другие – доносчика. Спандарян хотел наказать Петухова и отдать его под партийный трибунал. Свердлов защищал Петухова и предлагал предать суду Спандаряна – за грабеж. Но Свердлов сам в то время слишком сблизился с полицией: он обучал местных полицейских немецкому. Спандарян и его сторонники обвинили Свердлова в том, что он “морально разложившийся” шпион охранки.

Свердлов бойкотировал трибунал, на котором Спандарян, Вера и пятеро других проголосовали за осуждение Петухова. Сталин, которого в свое время так же исключали на партийном суде, воздержался от голосования, объясняя это тем, что “надо было исключать обоих, т. е. Петухова и Свердлова”. Страсти накалились до того, что один из сторонников Свердлова был избит.

“Эта ссылка хуже всякой другой, – писал Свердлов. – Ни тени общественности, товарищеской среды… оторванность от всех и от всего адская, отдаленность убийственная”. Спандарян “тяжело заболел… шла кровь через горло” ¹.

Сталин “бывал там [в Монастырском] подолгу, – рассказывает надзиратель-денщик Мерзляков. – Где он в эти дни, у кого жил, ночевал, мне неизвестно. Сам И. В. приходил в управление, говорил мне о том, что надо ехать обратно”.

Снова возвратившись в Курейку, Сталин провел зиму в своей закопченной комнате у Перепрыгиных. Его отношения с Лидией продолжались. С большой радостью он получил посылку из Петербурга – от Ольги Аллилуевой – и откликнулся на редкость чувствительным посланием:

Очень-очень Вам благодарен, глубокоуважаемая Ольга Евгеньевна, за Ваши добрые и чистые чувства ко мне. Никогда не забуду Вашего заботливого отношения ко мне! Жду момента, когда я освобожусь из ссылки и, приехав в Петербург, лично благодарю Вас, а также Сергея за все. Ведь мне остается всего-навсего два года.

Посылку получил. Благодарю. Прошу только об одном – не тратиться больше на меня: вам деньги самим нужны. Я буду доволен и тем, если… будете присылать открытые письма с видами природы…

Анна и Надя Аллилуева (последней уже исполнилось четырнадцать лет), в свою очередь, послали своему опальному герою новый костюм, а в карман положили записочку.