Молодой Сталин

Чарквиани и другие аппаратчики пообещали сменить оформление пачки. Сталин успокоился. В основном Сосо говорил со старыми друзьями “о театре, искусстве, литературе, иногда и о политике”. Он с горечью вспоминал двух своих жен – Като и Надю, говорил о проблемах своих детей. Петр Капанадзе церемонно обошел стол и шепотом выразил Сталину соболезнования в связи с гибелью сына Якова. Сталин грустно кивнул: “Многие семьи потеряли сыновей”. Он вспомнил о том, как пил его отец, о борцовских состязаниях в Гори, о своих приключениях в 1905-м, о выходках Камо, Цинцадзе и других грабителей, о собственных эскападах в ссылке, постепенно приобретавших в его глазах масштабы подвигов Геракла. Но надо всеми приближенными Сталина нависала страшная тень Террора, который унес множество жизней, став позорной платой за революцию и ценой сталинской жажды власти.

“Сталин вспоминал жизнь других старых большевиков, рассказывал о них анекдоты”. Он называл имена, от которых гости поеживались: это были люди, которых он сам беспричинно казнил. Иногда Сталин говорил, что зря их расстреляли – по его приказу… “Меня удивляло, – пишет Чарквиани, – что, упоминая людей, несправедливо казненных, он говорил со спокойной беспристрастностью историка, не выражал ни печали, ни злобы – говорил без злопамятства, с мягким юмором…” Сталин лишь однажды объяснил природу такого отношения – многими годами ранее в письме к матери: “Сказано: “Пока жив – радовать буду свою фиалку, умру – порадуются черви могильные”.

Оглядываясь на свое конспиративное прошлое, старый диктатор рассуждал: “Историки – это такие люди, которые не только из-под земли, но и со дна океана поднимут факты и расскажут миру обо всем”. И задавался вопросом: как сохранить тайну?

Бывало, Сталин мрачно смотрел в окно, вспоминая свою семью, друзей и знакомых, чьи судьбы, переплетаясь, складывались в микрокосм колоссальной трагедии его власти ¹.

Сталин “был плохим, невнимательным сыном, как и отцом и мужем”, писала его дочь, Светлана Аллилуева. “Все его существо было посвящено политике, борьбе – поэтому чужие люди были для него важнее и значительнее близких”. Что еще хуже, он допускал, чтобы созданный им режим уничтожал его близких, и даже поощрял это.

В 1918 году почти все дети Сергея и Ольги Аллилуевых работали с Сосо. Когда Сталина во время Гражданской войны отправили в Царицын (Сталинград), он взял с собой в бронепоезд в качестве помощников свою подругу Надю Аллилуеву и ее брата Федора. Когда они вернулись, Надя уже была его женой. Она переехала в его кремлевскую квартиру и родила ему двоих детей – сына Василия [213]и дочь Светлану. После Гражданской войны Надя некоторое время работала в секретариате Ленина.

Анна Аллилуева во время Гражданской войны тоже вышла замуж. Когда Сталин и Дзержинский поехали расследовать обстоятельства сдачи Перми, она отправилась с ними и влюбилась в помощника Дзержинского, поляка Станислава Реденса. Реденс вошел в высшее руководство ВЧК, сделался приближенным Сталина. Брат Анны и Нади Павел стал дипломатом и военным комиссаром. Все они процветали в сталинском окружении. Но вскоре Сталин разрушил эту семью.

Первая трагедия произошла с умным, но слишком чувствительным Федором. Во время Гражданской войны он попал в разведвойска, которыми командовал Камо. У этого бывшего грабителя банков и психопата появилась навязчивая идея – проверять солдат на верность под огнем. Он разработал план: его отряд должны были “захватить” свои, переодетые белогвардейцами. “Ночью неожиданно он захватит… товарищей и поведет их якобы на расстрел. Если кто из них струсит, начнет просить пощады или выдавать, то он их расстреляет… тогда, говорил Камо, можно абсолютно быть уверенным, что люди… не подведут”. Один оказался предателем – и был расстрелян на месте. Но это был еще не конец: Камо раскроил мертвому грудь и вырвал сердце. “Вот сердце твоего командира!” – сказал он Федору.

Федор сошел с ума. Его племянница Светлана рассказывала, что несколько лет он тихо сидел в больнице. Понемногу к нему вернулась речь, и он снова стал человеком. Он никогда нигде не работал и пережил Сталина.

Брак с Надей поначалу складывался вполне счастливо. Члены семьи Аллилуевых переселились в квартиру Сталина и его загородный дом в Зубалове (любопытно, что ранее дом принадлежал бакинскому нефтяному магнату). Надя была довольна ролью домохозяйки и матери, но вскоре ей захотелось сделать карьеру. Тяжелый характер Сталина, политические волнения из-за войны с крестьянством, воспитание двоих детей одновременно с учебой в Промышленной академии, интрижки мужа, вызывавшие ее безумную ревность, – все это сломало Надю. Страдая от депрессии, в ноябре 1932 года она покончила с собой.

Надины родители, Сергей и Ольга, продолжали жить в Кремле и на сталинской даче – даже когда Сталин истреблял их семью. После смерти Нади убитый горем Сталин сблизился с Женей Аллилуевой, женой Павла. Возможно, у них был роман. Если это и так, то к началу Большого террора роман уже закончился.