Молодой Сталин

В Грузии, а иногда и в России, все еще можно найти редких свидетелей. В тбилисском доме престарелых я беседовал со 109-летней Мариам Сванидзе, родственницей жены Сталина Като. Я говорил и с другими родственниками, например Кетеван Геловани; их воспоминания весьма ценны. Рассказы внучки Сталина Галины Джугашвили (Гули) и дочерей Орджоникидзе и Литвинова помогли заполнить некоторые пробелы. Самым ценным свидетелем был прекрасный Гурам Ратишвили, внук генерала Саши Эгнаташвили, – благодаря ему наконец исчезли неясности в их семейной истории, которые можно было обнаружить во всех книгах о Сталине, в том числе в моей.

На многие опубликованные воспоминания, особенно записанные в 1920-е, Сталин еще не мог наложить запрет. Поэтому, например, воспоминания Котэ Цинцадзе затрагивают самые неудобные моменты. Автор высказывается сдержанно, но тем не менее упоминает о том, что Сталин отдавал приказы об убийствах и ограблениях; между тем мемуары печатались в то самое время, когда Сталин изо всех сил старался доказать свое право наследовать Ленину, говоря о своем героическом прошлом – политическом и идеологическом. После 1929-го Сталин получил абсолютную власть, и они вместе с Берией сумели пустить под нож много экземпляров воспоминаний Цинцадзе. Другой пример – воспоминания Пестковского, помощника Сталина в 1917 году: первый, не слишком почтительный вариант вышел в 1922-м; в переиздании 1930 года все непочтительное было вычищено. То же касается текстов Енукидзе, Махарадзе, Шотмана и многих других.

Но даже литература официального культа может оказаться полезной. Книга Лакобы “Сталин и Хашим”, сборники рассказов о батумской демонстрации и школьных годах Сталина, “историческая” книга Берии – пропагандистские тексты, полные лжи и преувеличений, но цитаты из воспоминаний в них точны, хотя и тенденциозно подобраны. Мне приходилось сверять книги с оригинальными рукописями.

Не менее аккуратным нужно быть с антисталинскими текстами эмигрантов, например Иремашвили, Николаевского, Вулих, Уратадзе, Верещака, Арсенидзе и многих других. У западных историков сталинизма главными авторитетами были Троцкий и Суханов. Они были антисталинистами, и поэтому считалось, что они правдивы. Теперь, после тщательного анализа, видно, что у них есть ошибки, на которые можно указать, и предубеждения, на которые нужно делать поправки. Несмотря на это, их тексты по-прежнему весьма полезны.

Мне повезло найти менее известные эмигрантские источники – тексты Иосифа Давришеви, Харитона Шавишвили и Давида Сагирашвили. Все они хорошо знали Сталина. Их воспоминания предвзяты, иногда ненадежны, но в целом их значение огромно. Чувствуется, что эти трое мемуаристов, хотя и не сочувствовали Сталину, старались быть беспристрастными. Документы охранки и жандармов, частично опубликованные большевиками, частично оставленные лежать в архивах, и документы парижского отделения охранки, находящиеся в Стэнфорде, весьма ценны, но, поскольку основаны на сомнительных наблюдениях и разведданных, часто полностью ошибочны.

Некоторые воспоминания и биографии более значимы, чем можно предположить. Джон Рид, автор “Десяти дней, которые потрясли мир”, открыто сочувствует большевикам и почти не имеет представления о процессах внутри партии, но его книга – превосходный репортаж. То же можно сказать о дневниках Давида Сагирашвили. Самые первые биографы Сталина часто на удивление хорошо осведомлены: так, Борис Суварин знал многих действующих лиц и свидетелей-эмигрантов. Еще любопытнее книга Эссад-бея “Сталин: карьера фанатика”, первая настоящая биография Сталина. Я обращаюсь и к ней – разумеется, с оговорками.

Воспоминания Хрущева, Молотова, Микояна, Юрия Жданова (только что опубликованные) и прочих также полезны, но обращаться к ним нужно опять же с оговорками.