Молодой Сталин

“Они даже не знают, за что убивают друг друга”, – говорил губернатор. “Тысячи погибших лежат на улице, заполонили христианские и мусульманские кладбища, – писал очевидец бакинской резни. – Мы задыхались от трупного смрада. Повсюду женщины с безумными глазами искали своих детей, а мужчины ворочали горы разлагающейся плоти”. Погибло по меньшей мере 2000 человек.

Сталин был там и видел эти адские, апокалипсические картины. Он организовал в Баку небольшую большевистскую боевую дружину. Он собрал своих бойцов, в основном мусульман, и приказал им по возможности растаскивать армян и азербайджанцев. В то же время дружине поручалось при любой возможности воровать типографское оборудование и добывать деньги для партии путем рэкета. Сталин, по словам его первого биографа Эссад-бея [75], выросшего в Баку, “представился главе [армянской] семьи и мрачно доложил, что вскоре его семья погибнет от кинжалов мусульман”, но “после взноса в пользу большевиков Сталин переправил армянских коммерсантов за город” ¹.

После этого Сосо поспешил вернуться в Тифлис, где вот-вот могла начаться этническая резня между православными (грузинами и армянами) и мусульманами. Город был парализован забастовками; полиция арестовывала революционеров, а казаки нападали на демонстрантов на Головинском проспекте.

Сталин помог организовать демонстрацию примирения, чтобы предотвратить бойню, и написал прочувствованное воззвание, которое отпечатал и распространил Камо. В нем говорилось, что царское правительство устраивает “погромы евреев, армян”, чтобы “кровью и трупами… укрепить свой презренный трон” – “невинной кровью честных… граждан”, “стонами умирающих… армян и татар”.

Сталин стал во главе демонстрации 13 февраля – чтобы побороться с “дьяволом, сеющим рознь между нами”. Он с гордостью сообщает, что в толпе было распространено 3000 его прокламаций и что “знаменосец, поднятый на руки демонстрантами, произносит ярко-политическую речь” – это, без сомнения, он сам ². Но неприязнь между большевиками и меньшевиками теперь стала смертельно опасной.

Аристократ Жордания, лидер меньшевиков, вернулся из ссылки. Его большой авторитет и тонкая прокрестьянская политика завоевали доверие грузин, которые поголовно приняли меньшевизм. Исидор Рамишвили, в Батуме нашептывавший о подозрительном побеге Сталина, здесь, в Тифлисском комитете, открыто объявил его агентом правительства, хотя, судя по всему, не имел никаких доказательств. С одобрения Жордании меньшевики, а затем большевики избрали собственные комитеты ³.

В апреле Сталин отправился на запад, где вооруженные банды и избранные комитеты контролировали правительство и правосудие, несмотря на то что некоторые крестьяне думали, что Комитет – имя нового царя. В “отдельной республике, куда не могла войти полиция” поджоги и убийства стали обычным делом. Сталин лихорадочно писал статьи и на митингах в Батуме и Кутаисе выступал против меньшевиков. Однажды во время таких дебатов выступление Кобы было особенно запоминающимся – заседание началось в десять вечера и закончилось к рассвету. После чего его, одетого в черное и серое (усы и бороду он сбрил для маскировки), увели в лес, где он прятался до темноты.

Главным врагом Сталина среди меньшевиков был харизматический смутьян Ной Рамишвили, “25 лет, высокий, худой, с улыбкой во взоре и энергическим голосом”. Харитон Шавишвили, меньшевик [76], видел схватку противников, подобную поединку мифических атлетов. Сначала прибыл Рамишвили, за ним “знаменитый Сосо, товарищ Коба, ниже, чем Рамишвили, но такой же худой. Взгляд у него был спокойнее, глубже, а лицо грубее – возможно, из-за оспин. Его поведение, манеры были чисто грузинскими, но в нем было и нечто глубоко оригинальное, что сложно уловить, – одновременно львиное и кошачье. Не таилось ли нечто необыкновенное под его заурядной внешностью?” На Шавишвили произвело впечатление и красноречие – вернее, его отсутствие: “Он не был оратором”, скорее, “мастером притворства”. Он говорил “с легкой улыбкой, неподвижным взглядом… кратко, ясно и очень убедительно”. Даже когда “знаменитый Сосо” уступал меньшевикам в споре (а такое случалось часто), “рабочие целовали его со слезами на глазах” ⁴.

Но евреям-меньшевикам, которые злились на этого выскочку и завидовали ему, удавалось пробить ледяное спокойствие Сосо. После одних дебатов он набросился на меньшевиков: “Ленин возмущен, что Бог послал ему таких товарищей, как меньшевики. В самом деле, что это за народ! Мартов, Дан, Аксельрод – жиды обрезанные. <…> Ни на борьбу с ними не пойдешь, ни на пиру не повеселишься” ⁵.