Молодой Сталин

Бесо “ушел от Барамова и открыл собственную мастерскую” – здесь его поддержали друзья, особенно его покровитель Эгнаташвили, который купил для него станки. Кеке вскоре забеременела. “Многие семейные пары позавидовали бы нашему счастью”. Действительно, ее брак с видным женихом Бесо вызвал у некоторых зависть: “Злые языки не унимались даже после свадьбы”. Интересно, что Кеке делает особый акцент на этих слухах: возможно, за Бесо хотел выйти замуж кто-то еще. О том, увела ли его Кеке от другой невесты, злые языки, впоследствии ссылавшиеся на друга жениха Эгнаташвили, священника Чарквиани, полицейского из Гори Дамиана Давришеви и многих знаменитостей и аристократов, начали судачить сразу после торжества.

Через девять месяцев после свадьбы, 14 февраля 1875 года, “к нашему счастью добавилось рождение сына. Яков Эгнаташвили очень нам помогал”. Эгнаташвили был крестным отцом, а “Бесо устроил пышные крестины. Он был вне себя от счастья”. Но через два месяца мальчик, которого назвали Михаилом, умер. “Наше счастье обернулось бедой. Бесо с горя начал пить”. Кеке снова забеременела. Второй сын, Георгий, родился 24 декабря 1876 года. Эгнаташвили вновь стал крестным отцом – и вновь не на счастье. Ребенок умер от кори 19 июня 1877 года.

“Наше счастье рухнуло”. Бесо не помнил себя от горя и винил “икону в Гери”, святыню из его родной деревни. Супруги молились этой иконе о выздоровлении ребенка. Мать Кеке Мелания стала ходить к гадалкам. Бесо продолжал пить. Тогда в дом принесли икону святого Георгия. Кеке и Бесо взошли на гору Гориджвари, возвышающуюся над городом, чтобы помолиться в церкви, стоящей за средневековой крепостью. Кеке забеременела в третий раз и поклялась, что, если ребенок выживет, она отправится в паломничество в Гери, чтобы возблагодарить Господа за чудо святого Георгия. 6 декабря 1878 года она родила третьего сына[13]⁶.

“Мы торопились с крещением, чтобы он не умер некрещеным”. Кеке ухаживала за младенцем в убогом одноэтажном домике, где было всего две комнаты, а из обстановки почти ничего, кроме самовара, кровати, дивана, стола и керосиновой лампы. Едва ли не все вещи семьи умещались в маленьком сундуке. Винтовая лестница вела в подвал с тремя нишами: одна для инструментов Бесо, другая для швейных принадлежностей Кеке и третья для очага. Там Кеке качала колыбель. Семья питалась обычной грузинской пищей: фасолью лобио, баклажанами бадриджани и толстым лавашом. Лишь изредка они ели мцвади – грузинский шашлык.

17 декабря мальчика, которого потом узнают под именем Сталина, окрестили Иосифом, уменьшительно – Сосо. Сосо был “слабым, хрупким, худеньким”, вспоминала его мать. “Если где-то ходила зараза, он первым ее подцеплял”. Второй и третий пальцы на левой ноге у него были сросшиеся.

Бесо решил не просить покровителя семьи Якова Эгнаташвили стать ребенку крестным отцом. “У Якова несчастливая рука”, – сказал Бесо. Но, несмотря на то что купец не принимал участия в церковной церемонии, Сталин и его мать всегда называли его “крестный Яков”.

Мать Кеке напомнила Бесо, что они поклялись совершить паломничество в герийскую церковь, если ребенок выживет. “Пусть он только выживет, – ответил Бесо, – и я поползу в Гери на коленях, а ребенка посажу на плечи!” Но он откладывал паломничество, пока ребенок не подхватил очередную простуду; после этого отец стал истово молиться. Они отправились в Гери, “в дороге перенесли много трудностей, пожертвовали овцу и заказали благодарственный молебен”. Но герийские священники совершали обряд изгнания бесов: они держали маленькую девочку над обрывом, чтобы из нее вышли злые духи. Ребенок Кеке “был перепуган и начал кричать”; они вернулись в Гори, где мальчик “трясся и кричал даже во сне”. Но он выжил и стал бесценным сокровищем для своей матери.

“У Кеке не хватало молока”, так что ее сына кормили еще и жены Цихитатришвили (формального крестного отца) и Эгнаташвили. “В первое время Сосо отказывался от груди моей матери, – рассказывает Александр Цихитатришвили. – Но после, в результате того что ему прикрывали глаза и так давали грудь, он привык”. Благодаря молоку Эгнаташвили ее дети стали “молочными братьями Сосо”, говорит Галина Джугашвили, внучка Сталина.

Сосо рано научился говорить. Он любил цветы и музыку, особенно ему нравилось слушать игру на дудуках братьев Кеке – Георгия и Сандала. Грузины любят петь, и Сталин никогда не уставал от привязчивых грузинских мелодий[14]. Позже он вспоминал, как “грузинские мужчины пели, идя на рынок”⁷.