Молодость не порок

– Завтрак на столе, – внушала она мне, а я кивала сквозь сон, пытаясь одновременно понять, как могла Полина в таких условиях приготовить завтрак и, главное, из чего?

Кроме того, сестра сказала, что после обеда позвонит мне, чтобы узнать о результатах. Это означало, что после ухода Полины мне не удастся коварно поспать еще хотя бы часочка два.

Когда за Полиной захлопнулась входная дверь, я вздохнула и поплелась в ванную умываться. Выйдя в кухню, я с удивлением обнаружила на столе тарелку, накрытую полотенцем. На тарелке лежало несколько бутербродов.

Подумав о том, что и от моей сестры иногда бывает польза, я с удовольствием смела все бутерброды, запила их водой из-под крана и стала собираться.

Краситься я даже не стала – так я выгляжу моложе и смогу сойти за приятельницу Катьки и Наташи.

Некоторая заминка вышла с одеждой – в этом хаосе невозможно было найти ничего подходящего. Окровавленная юбка так и плавала в тазу…

Черт, не надевать же вчерашний Полинин прикид!

Обшарив всю квартиру, я наконец-то выудила из-под дивана легкое платье, которое обладало замечательным свойством – оно практически не мялось – и надела его.

Теперь я смело могла отправляться в пединститут, что и сделала.

Сев в троллейбус, я быстро доехала до института и вошла в вестибюль. Только тут я сообразила, что не знаю, в какой группе учились Наташа и Катя. Чтобы выяснить это, пришлось подняться в деканат.

Там сидела молодая веснушчатая девчонка в очках и печатала на машинке какой-то текст.

– Здравствуйте, – поприветствовала я ее.

Девчонка рассеянно кивнула в ответ.

– Вы зачетку заверить? – спросила она. – Галины Григорьевны сегодня нет, я ее замещаю, так что могу это сделать, давайте, – она протянула руку.

– Нет-нет, я, если честно, по поводу Наташи Головачевой и Кати Зорянской, – честно сказала я.

– Ах, да, – лицо девчонки сразу помрачнело. – Мы уже в курсе. Такое горе! Кто бы мог подумать…

Мы помолчали.

– А вы, собственно, что хотели-то? – спросила наконец девчонка.

– Понимаете, я хотела поговорить с их одногруппниками – я сама дружила с обеими девочками – хотела попросить их, чтобы они не забывали о Наташе и Кате, чтобы, кто может, сходили на похороны (я понятия не имела, когда они состоятся), чтобы хоть иногда посещали их могилы, чтобы память о безвременно ушедших девочках жила в их сердцах, все-таки они учились вместе, бок о бок! – я несла эту речь очень прочувствованно, прижимая руки к груди и делая скорбное выражение лица.

Девчонка, видимо, отличалась сентиментальностью, поскольку понимающе кивала головой и даже, как мне показалось, чуть не расплакалась.

– Родителям их пусть пишут хоть раз в год! – продолжала я, – ведь для них-то какое горе!

– Да-да, – согласилась девчонка. – Конечно, вы правы. И мы их никогда не забудем – мы не забываем никого из студентов, учившихся в нашем вузе, – гордо подчеркнула она и встала. – Пойдемте, я вас провожу к их одногруппникам.

– Нет-нет, – замахала я руками. – Не стоит, у вас же работы много. Я и так вас отвлекла. Вы мне просто номер группы скажите, а я сама найду. – Двести пятнадцатая, – тут же сказала девушка.

– Спасибо вам огромное! – с чувством проговорила я, открывая дверь. – И не забывайте Катю с Наташей.

Девушка снова закивала, и выражение лица ее было таким, словно она давала клятву, что студентки Зорянская и Головачева теперь станут самым светлым пятном в ее жизни.

Выйдя из деканата, я подумала, что прямо вознесла обычных девчонок на пьедестал, сделала из них чуть ли не героинь, только потому, что они слишком рано умерли. А ведь они были всего лишь…

Но тут же одернула себя за подобные мысли. Кем бы они ни были, не мне их судить. А смерть в молодом возрасте – всегда трагедия. Поэтому и воспринимать их нужно просто как молодых, действительно безвременно погибших девчонок.

Спустившись вниз и остановившись перед расписанием, я увидела, что занятий у двести пятнадцатой группы сегодня нет, поскольку у них полным ходом идет сессия. Но зато я обнаружила, что сегодня должна была состояться консультация по диалектологии, зачет по которой студенты должны были сдавать завтра.

Их расписания следовало, что консультация начнется в двенадцать. Я посмотрела на настенные часы – времени было половина двенадцатого. Значит, сам бог велел подождать. Тем более, что самые сознательные студенты придут наверняка пораньше. Правда, я также понимала, что несознательные на какую-то консультацию не придут вообще, а таковых может оказаться гораздо больше, чем тех, кто всеми силами тянется к знаниям, но тем не менее решила подождать.

Я нашла двадцать первую аудиторию, в которой должна была проходить консультация, и встала у окошка, приготовившись запастись терпением.

Через некоторое время я увидела, что по лестнице, не отрывая глаз от учебника и шевеля беззвучно губами, поднимается молодая девушка, почти девочка. Она была маленького роста, пухленькая и розовощекая, и весь ее вид свидетельствовал о том, что она принадлежит к категории сознательных студентов.