Молодость века

В тот вечер мы все отправились погулять в Купеческий сад над Днепром. Белый от цветущих яблонь и черемухи, розовато-лиловый от сирени, весь наполненный одуряющим ароматом весны, сад этот был так хорош, что не хотелось уходить оттуда. Солнце уже пряталось, и его красноватые лучи, как огни прожектора, скользили по ровной глади Днепра. В ресторане над обрывом музыка играла старинный вальс. На каждом шагу попадались влюбленные пары. Они шли, тесно прижавшись друг к другу. Для влюбленных, как известно, весь мир заключается в них самих.

Человек, сталкиваясь лицом к лицу с красотой природы, становится молчалив, — она поглощает человека…

Мы посидели молча на скамейке, глядя на Днепр и на другой берег реки. Потом Коллонтай сказала:

— Наступит время, и жизнь человека станет такой же гармоничной и красивой, как природа…

День уходил… Постепенно зажигались в парке матовые фонари, освещая одну аллею за другой. Когда мы возвращались, вечерние улицы были овеяны покоем. У некоторых домов семьи сидели на завалинках, и дети играли рядом. Из открытых окон доносились отзвуки голосов, иногда песня, иногда плач ребенка. Кое-где видно было, как люди готовились ко сну…

Мы подошли к «Континенталю». В вестибюле какой-то военный, ожидавший у конторки, подошел к Дыбенко, отдал честь и передал ему пакет.

— От командующего первой армией товарища Мацилецкого… Срочно!

Дыбенко отошел в сторону, вынул и прочитал какую-то бумажку, потом вернулся к нам и сказал шепотом:

— Я должен немедленно уезжать. Восстал Григорьев!

КОНТРРЕВОЛЮЦИОННОЕ ВОССТАНИЕ ГРИГОРЬЕВА И МАХНО

Минут через десять я сидел у себя на Крещатике. Там уже был текст изданного Григорьевым «Универсала». В нем атаман обещал «свободу торговли», «свободные при участии всех партий (кроме коммунистов, конечно) советы», «защиту собственности», «незалежность Украины» и многое другое. Вместе с тем он призывал к свержению Советской власти.

Среди материалов, связанных с восстанием Григорьева, было сообщение С. А. Винокурова об обстановке, предшествовавшей этому событию. Юдовский, Щаденко, Кривошеев и другие предупредили командующего фронтом Антонова-Овсеенко, что Григорьев подготавливает свои части к открытому бунту против Советской власти. Антонов-Овсеенко счел их соображения необоснованными. Тогда они сообщили о своем мнении ЦК КПУ и Совнаркому Украины. В итоге между Антоновым-Овсеенко и Щаденко после прибытия командующего фронтом в Одессу произошел следующий разговор.

— Я вынужден буду поставить вопрос перед ЦК о том, что я с вами не могу сработаться, так как у нас резко противоположные взгляды на вопросы оперативного и политического использования попутных нашей революции сил, — заявил Антонов-Овсеенко.

— Что ж, пожалуйста. По крайней мере, мы будем знать ясную линию ЦК Украины. Но мы категорически утверждаем, что Григорьев восстанет, и восстанет очень скоро.

— Вздор, чушь, паникерство, и больше ничего, — горячился командующий. — Я сейчас от Григорьева, у него великолепное настроение, и скоро он будет прекрасно драться со своими верблюжцами.

— Драться-то он будет, но с кем?..

— Бросьте вы заниматься паникерством, — повторил Антонов-Овсеенко, и на этом разговор окончился.

Далее Щаденко рассказывает:

«Мы были в штабе армии, помешавшемся в здании судебных установлений близ Одесского вокзала, и обсуждали оперативные возможности ближайшего будущего.

Дежурный по телеграфу сообщил, что атаман Григорьев просит командующего фронтом к юзу. Мы быстро встали и все вместе направились к аппарату.

— Здравствуйте, — печатал юз.

И после нескольких слов приветствия аппарат замолк. Потом торопливо застучал снова. На ленте отчетливо появилось зловещее слово «Универсал».

В Одессе создалось напряженное положение. 3-й крестьянский григорьевский полк, расположенный в городе, был неустойчив. Союзная эскадра подошла к самому берегу. Ее моторные лодки шныряли по всем направлениям. Белогвардейская контрреволюционная организация под руководством «барона Бема» готовилась захватить город. Она была раскрыта и руководители ее расстреляны. Кстати, следует отметить, что «барон Бем» не был бароном, как и князь Эболи, расстрелянный со своей любовницей в 1918 году за бандитизм в Петрограде, не происходил из княжеского рода. Это, впрочем, вовсе не значило, что иногда аристократы не руководили бандитскими шайками.

В ночь на 21 июня 1919 года в город Верхнеднепровск, Екатеринославской губернии, ворвалась группа бандитов, ограбила казначейство, захватив 1,5 миллиона рублей, и убила ряд коммунистов. На другой день бандиты были выбиты из города. Большая часть денег была у них отобрана, десять видных участников налета были пойманы, но главари — князья Голицыны — успели скрыться.