Молодость века

Постепенно выяснилась следующая картина. После прихода к власти гетмана Скоропадского французская разведка решила установить с ним связь. Французский генеральный штаб прекрасно понимал, что Скоропадский, командовавший корпусом во время войны против немцев и являвшийся генерал-майором свиты последнего царя Николая Романова, вступил с немцами «в брак поневоле» и что, будучи монархистом, он играет в «самостийную Украину» по необходимости.

В числе многочисленных организаций, созданных вторым отделом французского генерального штаба или существовавших на его деньги, была «Великая франкмасонская ложа» в Париже. Одним из «великих мастеров» этой ложи был капитан второго бюро Бенар.

Война не прервала связей между масонами враждующих стран. Это открывало широкие возможности для французской разведки. После того как было получено согласие Скоропадского вступить в масонскую ложу, из Вены прибыл некий австрийский подданный по фамилии Галип с большим количеством денег и полномочиями организовать «Генеральную украинскую франкмасонскую ложу». Действовал он совершенно свободно, ибо помимо того, что был австрийцем, имел и необходимые рекомендации к австро-германскому командованию. Как во всякой подобной организации, кроме прямых агентов, завербованных за деньги для целей разведки, туда попадали также и дураки и жулики.

После бегства Скоропадского Галип связался с Петлюрой, и Петлюра вступил в парижскую «Великую франкмасонскую ложу».

Во всех капиталистических государствах могут меняться правительства и в зависимости от парламентских комбинаций происходить колебания в их внешней политике. Но разведка, как правило, действует самостоятельно на основе преемственности. Французская разведка, отбрасывая многочисленных лидеров украинских националистов, часть которых была крепко связана с Австрией, сразу остановилась на Петлюре, считая его основным козырем в игре.

Поэтому Петлюра назначил Галипа товарищем министра иностранных дел и поручил ему вместе с военным министром генералом Грековым и начальником генерального штаба генералом Матвеевым вести первые переговоры о военном соглашении с французами в Одессе. В конце ноября 1918 года «Генеральная украинская франкмасонская ложа» была фактическим отделением французской разведки. От нее ездили регулярно курьеры в Париж и другие страны. В свою очередь ложа получала приказы, инструкции и инспектировалась уполномоченными «Великой ложи».

В одном из своих писем Петлюра писал Бенару в Париж:

«Я очень доволен, что брат Галип имел возможность изложить вам и братьям «Великого Востока» Франции дела «Великой украинской ложи», дела нашего народа. Я обращаюсь к вам, мой истинный брат, от имени всех братьев «Великой украинской ложи» и прошу у вас моральной поддержки. Полный надежд, шлю вам братский привет. С. В. Петлюра».

Следует заметить, что из 400 лож, 50 капитулов и 20 советов «Великого Востока», входившего в «Великую мировую франкмасонскую ложу» (другая часть ее называлась «Высокий совет»), значительное число находилось в разных странах.

После бегства Петлюры из Киева бежал и Галип, но «братья» остались и продолжали работу[4].

Другой случай, позволивший раскрыть целую организацию, возник также в связи с незначительным сообщением отдела внутренней информации. На некоторых заборах появилось небольшое объявление, текст которого, если не ошибаюсь, мелькнул даже на последней странице одной из газет.

«Студент, едущий на каникулы в Ростов, за небольшую плату берет на себя доставку писем родным, проживающим в Донской области».

Дальше следовал адрес.

Поскольку объявление расклеивалось открыто, трудно было представить, что деникинский агент пойдет на то, чтобы оповещать всех о своем местопребывании. С другой стороны, смешно было бы думать, чтобы рядовой обыватель решился перейти два фронта с гарантией вернуться назад и жить на территории белых, прибыв туда из занятого советскими войсками Киева. Я попросил, кажется, Апетера прислать мне кого-нибудь, если можно, женщину, имеющую родственников на Дону или Кубани.

И вот однажды явилась девушка с удостоверением, что она прислана в мое распоряжение по условленному делу. Это был скорее подросток лет шестнадцати — семнадцати, с длинной косой, серыми глазами и миловидным лицом. Говорила она тихо, двигалась медленно и производила впечатление слабого, беззащитного существа. Ее тетка жила в Ростове. Я смотрел на нее и думал: могу ли я подвергать ее опасности, связанной с этим делом?